Утреннее апрельское солнце заливало кухню, где она готовила праздничный завтрак. Пасха всегда была особенным днём для неё — воспоминанием о детстве, о бабушке, которая учила её красить яйца и печь куличи. Она с любовью раскладывала свежеиспечённые булочки на блюде, украшенном нарциссами и веточками вербы.
Сегодня они с мужем впервые за 3 года решили не ехать на пасхальный обед к свекрови, а отпраздновать праздник вдвоём.
Телефонный звонок нарушил утреннюю идиллию.
— Аня, вы что, не приедете? — голос Валентины Петровны звучал так, словно невестка совершила страшное предательство. — Как ты не понимаешь, Миша — мой единственный сын. Праздники — время семьи.
Анна перевела дыхание, стараясь удержать в себе раздражение. 3 года брака научили её сдерживаться в разговорах со свекровью.
— Валентина Петровна, мы говорили об этом неделю назад. Миша предупредил вас. У нас свои планы на сегодня.
— Какие могут быть планы важнее семьи? — не унималась женщина. — Я всю ночь пекла. Борис Аркадьевич достал такое вино… Всё ради Мишеньки, а вы…
В трубке послышался шум, и вскоре раздался голос мужа. Он вышел на балкон, чтобы поговорить с матерью наедине.
Анна налила себе чай и присела за стол. Она слышала отдельные фразы мужа:
— Мама, мы уже решили.
— Это и наша семья тоже.
— Нет, сегодня никак.
Через 10 минут Михаил вернулся на кухню. Выглядел он подавленным.
— Анюта… — начал он, и она поняла, что они всё-таки поедут к свекрови.
— У отца давление подскочило. Мама говорит, что он расстроился из-за нашего отказа.
Анна вздохнула. Классический приём Валентины Петровны — использовать здоровье мужа как козырь. Она хотела возразить, но увидела тревогу в глазах мужа. Борис Аркадьевич действительно недавно перенёс микроинсульт.
— Хорошо, — кивнула она. — Поедем после завтрака.
Валентина Петровна встретила их на пороге с триумфальной улыбкой, которую тут же сменила маской озабоченности.
— Мишенька, наконец-то! Отец так волновался…
Свекровь обняла сына и бросила быстрый взгляд на Анну, в котором читалось: «Я победила».
Анна улыбнулась в ответ. За 3 года она привыкла к молчаливому противостоянию со свекровью, похожему на шахматную партию с невидимыми для окружающих ходами.
Обед проходил в напряжённой атмосфере. Борис Аркадьевич выглядел вполне здоровым и даже удивился, когда Михаил спросил о его самочувствии. Валентина Петровна быстро перевела тему, распространяясь о своих кулинарных подвигах.
Анна вежливо слушала, не вступая в споры. Она давно поняла, что никогда не станет для Валентины Петровны достаточно хорошей.
В середине обеда свекровь внезапно засуетилась:
— Ой, совсем забыла! У меня же Пасха в холодильнике недорезанная. Миша, сходи, поможешь достать большое блюдо с верхней полки?
Когда они удалились, Борис Аркадьевич повернулся к Анне.
— Прости её, — тихо сказал он. — Она просто очень любит Мишу. Трудно ей отпустить его.
— Я понимаю, — ответила Анна, хотя на самом деле не понимала, почему любовь к сыну должна выражаться в постоянных попытках контролировать его жизнь.
Обед затянулся до вечера. Когда они наконец вернулись домой, Анна чувствовала себя выжатой, как лимон.
Открыв дверь квартиры, она замерла. Что-то неуловимо изменилось в привычной обстановке. Она не могла сразу понять, что именно, но интуиция подсказывала: в их отсутствии здесь кто-то был.
— Миша, — позвала она мужа, который снимал обувь в прихожей. — Ты не замечаешь ничего странного?
Анна медленно прошла по квартире, внимательно осматривая каждую комнату. В спальне она остановилась перед комодом, где хранила шкатулку с драгоценностями, доставшимися от бабушки.
