Телефон зазвонил, когда Кира пыталась одновременно помешивать соус и проверять домашнее задание младшего.
— Кирочка, это Вера Дмитриевна, соседка вашей мамы. Софья Андреевна… — Голос на том конце запнулся. — У неё инсульт. Она дома, отказалась ехать в больницу. А Георгий Павлович… его нет. Уже неделю как исчез.
Кира опустилась на стул, чувствуя, как комната начинает кружиться.
— Что значит «исчез»?
— Уехал и не вернулся. Говорят, какие-то проблемы с партнёрами. А теперь Софья Андреевна одна, еле говорит, и правая сторона почти не работает.
20 лет. 20 лет она успешно держалась подальше от родительского дома, ограничиваясь редкими звонками матери и холодными поздравлениями с праздниками.
— Я приеду, — слова вырвались сами собой.
— Ты с ума сошла? — Алексей нервно расхаживал по спальне, пока Кира укладывала чемодан. — У детей школа, а у меня сдача проекта через неделю!
— А как ты представляешь, мне оставить маму одну, парализованную? — огрызнулась Кира.
— Она моя мать, Лёша.
— Мать, с которой ты не виделась сколько? Лет 10?
— 12, — тихо поправила Кира. Но это ничего не меняет.
Алексей вздохнул, и его плечи опустились.
— Я понимаю. Просто ты сама не своя, когда речь заходит о твоей семье. После каждого разговора с матерью ты ходишь как в воду опущенная.
— Отчима там нет, если ты об этом, — холодно ответила Кира, застёгивая чемодан.
— Видимо, наконец-то получил по заслугам от своих дружков-бандитов.
Воспоминание обожгло внезапной чёткостью. Тяжёлая рука на плече, запах дешёвого одеколона и сигарет, шёпот, от которого холодело всё внутри:
— Ты ведь любишь свою маму, Кирочка? Тогда будь послушной девочкой.
Дом казался меньше, чем в её воспоминаниях. Облупившаяся краска, покосившееся крыльцо. Внутри пахло лекарствами и чем-то кислым.
Мать лежала в маленькой спальне.
Исхудавшая женщина на кровати мало напоминала ту Софью Андреевну, которую Кира помнила. Её лицо было перекошено, губы искривлены, правая рука безжизненно лежала поверх одеяла.
— Мама… — тихо позвала Кира, подходя к кровати.
Глаза женщины распахнулись — ясные, полные сознания. Она пошевелила губами, пытаясь что-то сказать, но вместо слов вышло лишь невнятное мычание. В глазах заблестели слёзы.
— Тише, тише, тебе не надо говорить, — осторожно взяла Кира её за руку. — Я приехала. Я помогу тебе.
К вечеру, осмотрев дом, Кира поняла, что дела обстоят ещё хуже, чем она думала.
Шкаф в спальне отчима был распахнут и почти пуст. Несколько ящиков комода выдвинуты, содержимое — в беспорядке. В тумбочке рядом с кроватью матери не оказалось ни банковских карт, ни денег, которые, как Кира знала, мать всегда там хранила.
На следующее утро Кира отправилась на местный рынок.
Те же ряды, те же запахи. Даже многие торговцы казались прежними, только постаревшими.
— Приехала всё-таки, — полная женщина за прилавком с зеленью разглядывала её, не скрывая любопытства.
