Катя прикрыла глаза, позволяя музыке унести ее подальше от мыслей о квартире, где сейчас, наверное, Галина Петровна размахивает руками, обвиняя весь мир в своих несчастьях. Телефон в сумочке молчал — она специально перевела его в беззвучный режим.
— Ты как? — шепнула Лена.
— Как будто сбежала из тюрьмы, — улыбнулась Катя.
Тем временем в квартире разгоралась настоящая драма.
— Она тебя не уважает! — Галина Петровна тыкала пальцем в воздух, будто протыкая невидимую Катю. — Посмотри на этот бардак! — Она подняла с пола упавшую салфетку, словно это было доказательство преступления. — Нормальная жена никогда бы не бросила мужа в такой день!
Денис молча жевал холодный кусок пиццы. В голове крутилось: «А почему, собственно, нет?»
— Она даже ничего не приготовила перед тем, как уйти! — продолжала мать, размахивая вилкой.
— Мам, — Денис вдруг поднял голову, — она бы не успела.
— Какой кошмар! Ты ее еще и защищаешь! — Галина Петровна не унималась.
Отец Дениса, Леонид Иванович, все это время тихо ковырял салат, будто надеясь, что его присутствия не заметят.
— Ты что, совсем ей не управляешь?! — свекровь вскочила и начала расхаживать по комнате, задевая мебель. — Мой сын — и такой бесхребетный!
— Может, хватит? — неожиданно для себя сказал он, чувствуя, что больше не может терпеть оскорблений.
Галина Петровна замерла, будто наткнулась на невидимую стену.
— Я сказал — хватит. — Денис встал, впервые за вечер чувствуя твердость в голосе. — Катя имеет право на отдых в свой выходной.
Образовала тишина, которую никто не смел рушить. Даже Леонид Иванович перестал жевать. Галина Петровна побледнела так, что даже ее ярко-красная помада казалась теперь бледно-розовой. Ее пальцы сжались в кулаки, а ноздри раздулись.
— Так вот как?! — прошипела она, медленно поднимаясь с дивана. — Теперь я для тебя никто? Теперь твоя стeрва важнее родной матери?!
Она резко развернулась к мужу:
— Леонид! Собираемся! Раз наш сын выбрал эту… эту… — она затряслась от ярости, не находя подходящего слова, — эту недостойную девку, пусть теперь хлебнет с ней горя!
Леонид Иванович покорно поднялся, бросив на сына уставший взгляд. Он молча взял пальто жены, как делал это последние тридцать лет.
— Мам, — попытался вставить Денис, но Галина Петровна уже надевала туфли, демонстративно отвернувшись.
— Не мамкай мне! Когда одумаешься — придешь извиняться. Надеюсь, ты не забыл, где мы живем. Если, конечно, твоя королева разрешит тебе прийти к родителям.
Дверь захлопнулась с такой силой, что на полке задрожали фарфоровые статуэтки в виде слоников — подарок тещи на новоселье.
Денис стоял посреди гостиной, вдруг осознавая непривычную тишину. Ни криков, ни упреков, только тиканье часов и запах остывшей пиццы. Он глубоко вздохнул — и почувствовал, будто с его плеч свалилась гиря, которую он таскал всю жизнь.
Через час в дверь позвонили. Денис открыл — на пороге стояла Катя, с легким румянцем на щеках и блеском в глазах.
— Ну что, как твой «семейный вечер»? — спросила она, снимая куртку.
— Мама обиделась, — глухо ответил он. — Она сказала, что больше не приедет, пока ты не извинишься.
