— Извините, но нет. Денежно — пожалуйста, но квартира — нет.
— Ой, да не надо ничего, — моментально обиделась Ольга Богдановна, махнув рукой. — Не дай бог напрягать вас, уважаемые.
Однако через пару недель снова пришла — и снова с теми же жалобами. Только теперь квартира якобы была нужна Ире с детьми.
— Ну вы же понимаете, Оксана. Вы молодцы, у вас теперь всё есть. А моя Ира — бедная, несчастная, в двушке с двумя детьми… Ну дайте ей шанс. Подарите квартирку. Из любви к родне.
— Нет, — спокойно, но твёрдо сказала Оксана. — Это не обсуждается.
И тогда Ольга Богдановна сорвалась.
— Ах вот вы какие! Всё себе, а нам — ничего! Жлобы! Эгоисты! Никогда вы нашей семье не помогали!
Через месяц в жизнь Оксаны ударом ножа ворвалось страшное.
Гриша внезапно скончался. Инфаркт. Молодой, сильный, добрый — и больше его не было.
Оксана была раздавлена. Всё, что держало её в этом мире, — ушло. Осталась она, дочка — и пустота.
Казалось, боль сильнее уже быть не может.
Но нет. Свекровь доказала: может.
Ольга Богдановна почти не плакала на похоронах. Больше интересовалась бумагами. Уже на девятый день подала в суд — попыталась оспорить все квартиры, утверждая, что они «принадлежат семье», и она имеет на них право как мать наследника.
Но Гриша, как будто предчувствуя беду, за несколько месяцев до смерти переоформил всё имущество на Оксану и Алину. Абсолютно всё.
— Я тебе не прощу этого! — кричала свекровь, стоя у ворот. — Ты мне не невестка, а обманщица! Гадина! Всё заграбастала!
Оксана ничего не отвечала.
Она переживала утрату не громко, не на людях, а дома — среди фотографий, тихих комнат, детских рисунков на стенах. Гриша был в каждом предмете. В каждой кружке, каждом пульте, в утреннем «доброе» дочки, в запахе утюга, который он включал по субботам.
Оксана держалась ради Алины. Утром собирала её в садик, днём проверяла уроки, а по ночам сидела у окна с горячим чаем и выгоревшей надеждой.
Ольга Богдановна больше не звонила напрямую — перешла к агрессивной тактике: отправляла сообщения с угрозами, писала письма, подговаривала знакомых. Ира звонила с фальшивым участием — «ну ты же понимаешь, Гриша бы хотел, чтобы мы были одной семьёй».
Оксана больше не отвечала. Ни на письма, ни на звонки.
Так прошёл почти год.
Она сменила номер телефона, увела дочку из прежнего садика, перестала появляться на прежней работе. Никому ничего не объясняла. Просто исчезла из их жизни — как будто её никогда и не было.
Для Иры и Ольги Богдановны это стало шоком.
Но Оксана поняла: защищать себя — это не грубость. Это зрелость. Это право.
И право это она теперь намерена использовать до конца.
Я устала быть добычей. Я — человек Прошёл год. Тихий, упрямый, как будто специально созданный для того, чтобы научить Оксану жить заново. Без опоры. Без «мы». Только она и Алина.
