— Ты где была вчера до одиннадцати? — голос Максима проскользнул из ванной, будто капля зубной пасты на рубашке: вроде ничего страшного, но неприятно. Елена, уже одетая, с ключами в руке, остановилась на пороге кухни и медленно повернулась. — На работе. Где ж ещё. Ты ведь знаешь — у меня проект сдаётся. Мы обсуждали это. Дважды. И ты, кажется, даже кивал. Или это был тик? — Ой, началось… — Максим вышел с полотенцем на плечах, с довольной физиономией, как будто был готов к фотосессии для рекламы семейного счастья. — Я просто спросил. Чё ты сразу с флагом войны? — Максим, ты задаёшь вопрос, который звучит, как допрос. И с тем же успехом мог бы сказать: «Ты не врёшь? А не на свидании ли была, моя верная жена?» — она выпрямилась, выдохнула. — Может, ты ревнуешь? — Да к кому тебя ревновать-то, Лена? — фыркнул он, будто это была шутка, но глаза метнулись в сторону, как у школьника, спалившегося на списывании. — Ты же у нас вся в делах и графиках. Я просто волнуюсь. Вдруг с тобой что-то случилось.
Вот и пошло, — подумала Елена. — Сначала «я просто волнуюсь», потом «мне нужно немного денег», потом «давай запишем машину на мою маму, она ведь пенсионерка, у неё льготы…»
Она посмотрела на мужа: холёстый, подкачанный, с ухмылкой на губах, которая не исчезала даже во сне, как ей казалось. Когда-то эта самоуверенность её привлекала. Сейчас — раздражала до головной боли. Как муха, которая каждый день садится на одно и то же место — твой лоб.
— Ты звонил своей маме? — спросила она, наливая себе кофе. — Или ждёшь, пока я сама переведу ей деньги на лекарства? Максим усмехнулся, будто уже знал, что она и так переведёт. — Лен, ну ты же сама говорила, что не жалко. У неё давление скачет. А ты что, хочешь, чтобы у неё инфаркт случился? — Ох, ну конечно. Я только что сдала отчёт на миллион, но именно я и доведу твою маму до гроба. А не ты, который забыл про её день рождения, пока она не написала тебе в WhatsApp в шесть утра. — А ты чего так ядовито? — голос стал резче. — Или тебе жалко пяти тысяч? — Максим, мне жалко не пяти тысяч. Мне жалко себя. Своё время. Свою энергию. Свои силы. На твои бесконечные просьбы, оправдания и вечную игру в «бедного сына хорошей женщины».
Он обиженно отвернулся, демонстративно уткнулся в телефон. — Понял. Тебе плевать. Всё как всегда.
Как всегда. И правда, всё как всегда. Он обижался — она отступала. Он придумывал оправдание — она верила. Он тянул — она давала. Этот спектакль тянулся уже четыре года, и зрителей у них не было. Только они вдвоём, и каждый вечер — овации: либо она хлопала дверью, либо он громко вздыхал, уходя к компьютеру.
Елена стояла у окна, прижимая чашку к губам. На улице был обычный московский июнь — зелёный, пахнущий пылью и выгоревшим асфальтом. Всё казалось нормальным. Кроме неё самой. Она устала. По-настоящему. Не просто «устала» после отчёта, не «устала» от пробок, а так, как устают люди, когда понимают: их водили за нос, обманывали, морочили голову — и всё это время они ещё и улыбались в ответ.
Вечером, возвращаясь с работы, она решила свернуть с привычной дороги. Просто шла по улице, надеясь, что ноги сами приведут её куда-то, где можно хоть на минуту перестать быть женой Максима. И вот — кафе. Ничего особенного, обычная точка с пластиковыми стульями и запахом кофе с молоком. Она шла мимо, но замерла, как будто наткнулась на стекло.
