Мы с Сергеем вместе восемь лет. Копили на квартиру, считали каждую копейку, отказывали себе во всём. Когда нам одобрили ипотеку, я плакала — не из-за квадратных метров, а потому что это было наше. Наш труд, наш выбор, наша территория.
А теперь — какая-то Ира.
Мы виделись с ней один раз, на похоронах её отца. Тогда её свитер был цвета жвачки, ногти — ядовито-розовые, телефон не выпускала из рук. Помогать накрывать на стол отказалась: «Сейчас подойду» — и вышла курить с каким-то парнем.
Вся её репутация держалась на том, что она «сирота» и «просто неорганизованная».
Сергей зашёл на кухню, когда я заваривала чай.
— Лена… Мама не хотела плохого.
— Я знаю. Она просто привыкла получать то, что просит.
Он сел напротив, потёр виски.
— Ира никого не побеспокоит. Это просто бумажка.
— Бумажка, которая даст ей право жить здесь. Хотим мы или нет.
— Ты же понимаешь, это ненадолго.
— Нет, Серёж. Я понимаю, что ты уже согласился. Просто ждал, что я покорно кивну.
Он молчал. И это молчание значило больше, чем слова.
— Давай так. Ты скажешь маме, что мы поговорим об этом. Не она решит, а мы.
Я ушла в спальню, оставив его одного. Впервые за долгое время почувствовала, что защищаю не только себя, но и всё, что мы построили.
Утро выдалось тихим. Сергей ушёл, не попив кофе. Не писал весь день. Вечером пришло:
«Задерживаюсь. Не жди».
Я и не ждала. Сидела у окна, считала огни в чужих квартирах. Где-то варили ужин, где-то смеялись, у кого-то шёл сериал.
А у нас будто стало холоднее. Даже с включённой батареей.
На следующий день встретилась с Оксаной из юротдела.
— Если человека прописать — он получает право жить там. Даже временная регистрация может превратиться в проблему, — сказала она, отодвигая пустую чашку. — Особенно с роднёй. Начинается: «А вы же обещали», «А нам некуда», «А мы же семья».
— Ты что, кого-то собралась прописывать?
— Пока нет. Просто думаю.
— Вот и думай. А лучше — не делай.
Свекровь приехала в пятницу без звонка. С пакетом пирожков и выражением лица, будто «зашла по пути».
— Леночка, солнышко! Я на полчасика, не пугайся.
Она разложила на столе варенье из своей сумки, завела разговор о гречке и здоровье. Плавно подводила к главному.
— Ты на меня не обижайся, ладно? Это ведь просто бумажка. Пару месяцев — и всё.
— А у вас нельзя прописать? — спросила я. — У вас же квартира больше.
