Квартира пахла жареной капустой и нервами. Екатерина стояла у плиты с поварёшкой, которую хотелось воткнуть не в кастрюлю, а в глаз одному конкретному человеку — желательно с водительским удостоверением категории B и вечной мамой под боком. Но пока — мешала тушёную капусту, потому что кто-то сказал, что у Ольги Петровны «животик слабенький». Как будто слабенький животик оправдывает сильный характер.
— Что так громко шкварчит? — раздалось из зала, с таким выражением, будто кто-то паяльник включил, а не сковородку.
— Это капуста, Ольга Петровна, — отозвалась Екатерина, не оборачиваясь. — По вашему рецепту. Без соли, без перца, без смысла.
Ольга Петровна вошла в кухню, как будто собиралась инспектировать новую закупку в пятёрочке. Осмотрелась. Поджала губы. Села.
— Мясо где? Андрей без мяса не ест. Сразу худеет и начинает психовать.
— Может, ему с матерью расстаться, а не с мясом? — пробормотала Катя себе под нос, но, конечно, не достаточно тихо.
— Что ты сказала? — нахмурилась свекровь, глядя, как будто сейчас достанет анкету для психологической оценки невестки.
— Я говорю, мясо в духовке. Тушится. Как мы все.
На этой фразе появился сам Андрей — их с Катей муж, сын, посредник и моральный пельмень. С вечно напряжённым лицом, как у человека, у которого между двумя женщинами сломалась дипломатия.
— Мам, ну ты как? — Он поцеловал Ольгу Петровну в щёку, проигнорировав жену. Классика.
— Могло быть и лучше. Но ничего. Я терпеливая. — Она посмотрела на Екатерину так, как смотрят на косяк в обоях, который никто не хочет переклеивать.
Катя молча поставила кастрюлю на стол, по инерции поправила скатерть — её, кстати, тоже критиковали. «Деревенская» — так сказала Ольга Петровна в прошлый раз, хотя именно с этой скатертью Катины родители отмечали новоселье. Когда квартира была ещё её — Кати, с родителями, любовью и спокойствием. До «бизнеса».
Разговор пошёл после второй ложки:
— Катенька, — начала Ольга Петровна с фальшивой мягкостью, которой хватило бы, чтобы загипнотизировать хомяка, но не Екатерину. — Мы с Андрюшей подумали… Настало время поговорить серьёзно. Взросло. Как семья.
— Как бизнес-партнёры, — с иронией уточнила Катя, глядя прямо в глаза.
— Ну… в каком-то смысле, — подтвердила Ольга Петровна, бросив на сына взгляд: мол, начинай.
Андрей откашлялся. Его лицо выражало всё: усталость, страх, надежду, что его сейчас закидают капустой и разговор отложится.
— Катюш, ты же знаешь, нам с мамой нужно расширять мастерскую. Заказы идут, аренда душит. Если бы мы… ну… продали твою квартиру…
Катя уронила вилку. Нет, она ожидала. Но не в её же кухне, не над её кастрюлей, не за её столом.
— Мо-ю квартиру, Андрей? Которую мои родители мне подарили? Которую они копили двадцать лет, отказавшись от отпуска, шубы и машины?
— Ну, формально она оформлена на тебя, но ведь мы семья…
— Вот именно, — зло перебила она. — Я тебе не посторонний человек. А ты ведёшь себя как мошенник с Первого канала. Хотите — заложите дачу вашей мамы. Или её нервную систему.
— Моя дача — это память о моём покойном муже! — резко встала Ольга Петровна. — И вообще, что за тон, Катерина? Ты с кем так разговариваешь?
