— Я не хотел. Мама надавила… — Он развёл руками. — Она думает, что у нас всё общее. Что у неё право решать. Я… между вами двумя уже как между двумя стенами.
— Так построй себе дверь, Андрей. И определись, в какую сторону открываться.
Он вздохнул. Молчание повисло, как тёплое молоко, от которого мутит.
— Я хочу всё исправить, — наконец сказал он. — Вернуть. Тебя. Нас.
Катя молча смотрела. Она так устала, что даже не злилась.
— Вернуть? А ты вообще понял, что ты сломал? Я потеряла к тебе уважение. А это не ключи от машины. Это не возвращается просто так.
— А если я… — он замялся, почесал шею. — Если я подпишу отказ от претензий на твою квартиру? Если скажу маме — «нет»?
— Поздно. Теперь уже я скажу тебе «нет».
Он встал. Неловко. Шаг назад. Но перед выходом вдруг замер.
— А ты любила меня вообще? Или только пока не влезла моя мама?
— Ты хочешь, чтобы я честно ответила? Или чтобы тебе было не так больно?
— Честно, — сказал он тихо.
— Тогда слушай. Я любила тебя. Очень. Я прощала всё: носки в ванной, забытые годовщины, твоё «потом поговорим». Я думала, ты — это моя семья. Пока ты не начал вести себя как её представитель.
— Я… — он растерянно потёр лоб. — Я хотел лучшего. Для всех.
— А вышло — хуже. Для меня.
Он кивнул. Молча. И ушёл. Без слов. Без пафоса.
И снова тишина. И снова Катя — одна.
Через два дня пришло письмо. Заказное. От нотариуса. Завещание её дяди из Костромы. Она даже не знала, что тот ещё жив. Оказалось — был. И умер. А ей — единственной племяннице — оставил старый деревянный дом и участок. Не дворец, конечно. Но дом. Её. Без свекрови. Без Андрея. Без боли.
И Катя вдруг поняла, что это и есть знак. Что надо уходить. Не только от мужа. От всей этой жизни, где она всё время кого-то убеждает, что имеет право на свою тарелку, своё мнение и своё имущество.
Вечером она зашла в супермаркет и впервые за много лет купила именно то, что хотела: слабосолёную семгу, дорогой сыр и вино. Плевать, что это — не «по списку», не «экономно», не «для гостей».
На следующее утро она открыла ноутбук, набрала: «юрист по разводам Москва отзывы».
Пока страница грузилась, в дверь постучали.
На пороге — Ольга Петровна. В деловом костюме и с папкой в руках.
— Здравствуйте, Катя, — натянуто улыбнулась она. — У нас с вами важный разговор. Не думай, что ты всё выиграла.
Катя открыла дверь пошире.
— Как раз вовремя. Сейчас узнаете, что такое настоящий ультиматум.
— Проходите, Ольга Петровна, — Катя распахнула дверь с той вежливостью, в которой уже слышался звонок колокола. Не свадебного. Похоронного.
Ольга Петровна прошла в квартиру, как налоговая в бухгалтерию — уверенно, не оглядываясь. В руках у неё была толстая папка, лицо — как у прокурора перед последним словом.
— Мы с вами взрослые люди, — начала она, едва успела сесть за стол. — Я пришла не ссориться, а предложить разумное решение.
— А вы уверены, что умеете без ссор? — спокойно спросила Катя, наливая себе чай. — Или вам нужен антураж: давление, манипуляции, театр с участием сына?
— Я мать вашего мужа, Екатерина. Вы слишком много на себя берёте.
— Уже бывшего мужа, если быть точной. Заявление подано. Только в суд осталось отнести.
Пауза. Даже чай в чашке приутих. Ольга Петровна дернулась, будто её кто-то дернул за волосы.
— Это наследие. Ваш сын сделал выбор, а я — выводы. И теперь у каждого своя судьба. Без перекрёстков.
