«Я не знаю, кто ты теперь. Тот, кого я любила? Или сын Дины Альбертовны, временно при мне? Я уехала, чтобы дышать. А ты… остался, чтобы не думать.»
Она закрыла крышку ноутбука. Нет. Не письмо. Лучше — разговор. Личный. Один-единственный.
Через шесть месяцев она вернулась.
Не с фанфарами. Без букетов и встречающих. Просто вышла из поезда, вызвала «Яндекс» и доехала до дома — не в семейное гнездо, а в съёмную однушку на Щукинской. Открыла дверь ключом, который дала ей Танька с работы. Первым делом — включила свет, потом — бойлер. Душ, джинсы, хвост. И только потом — звонок Алексею.
— Я вернулась. Завтра можем поговорить. Не у вас, не в кафе. На улице. Я приду к старому дому.
Старый дом — тот самый, от бабушки. Где они когда-то ночевали после свадьбы, ели холодную гречку и ругались из-за сломанного унитаза. Тогда казалось: всё впереди. А сейчас — впереди только развязка.
Ксения пришла первая. На ней пальто цвета слоновой кости, подарок Максима на прощание. Алексей пришёл через пятнадцать минут — как всегда: в последний момент, с видом «может, всё ещё можно откатить».
— Привет, — он остановился, будто боялся подойти ближе.
Молчание. Машина где-то посигналила — раздражённо. Ветром шевелило деревья. Классика.
— Как Питер? — неловко начал он.
— Как и я. Выжил. А ты?
Он опустил глаза. Улыбнулся горько.
— А потом появилась Виктория. Дина Альбертовна рада, да?
— У меня в бухгалтерии Игорь работает. Мы с ним пересекались. Ох, Лёша. Ну хоть не Кристина, и на том спасибо.
Он сделал шаг вперёд. Медленно. Как в минном поле.
— Ксю… это… я был в тупике. Мама… она давит. Она всегда… И я…
— Ты не сопротивлялся. Никогда. Ни разу. А я устала быть в одиночку в этом «мы».
Она отвернулась. Потом посмотрела прямо в глаза:
— Скажи честно, Лёша. Ты бы ушёл от мамы ради меня?
Они расстались молча. Без криков. Без «верни кольцо» и «я тебя люблю». Просто — как ставят точку в предложении, когда всё остальное уже написано.
Через месяц Ксения оформила покупку. Та самая бабушкина квартира, с долгим наследственным спором и годовыми судебными тяжбами, наконец стала её. Дина Альбертовна пыталась надавить, припугнуть, шантажировать, но юрист оказался крепким.
На последней встрече та стояла перед ней в подъезде, в пальто, купленном на тот самый кредит.
— Вот только без этой надменности, Ксения. Всё равно ты одна осталась. Никто тебя не любит. Мой Лёша тебя жалел, а не любил.
Ксения кивнула. Улыбнулась. Но не злорадно, а устало.
— Да, может быть, одна. Но честно. А вы — с магнитолой. Поздравляю.
Прошёл год. У Ксении теперь был свой небольшой туристический проект, онлайн-платформа с турами по России, партнёры в Петербурге, офис в Мытищах и кошка по имени Вера. Она сделала ремонт в квартире — снесла всё старое, вынесла бабушкин сервант, перекрасила стены. В спальне теперь стоял удобный светлый шкаф, не «антик», а из «Икеи». Символ нового времени.
Однажды, проходя мимо зеркала, она посмотрела на себя и сказала:
— Ну что, Ксю? Выстояла. Выдержала. Теперь — живи.
И наутро впервые за долгое время проснулась с ощущением, что всё правильно.
