— А ты, Ксюша, — продолжила Дина Альбертовна, разворачиваясь к сыну, — бываешь иногда очень грубой. Слишком. А Лёша — он у тебя с сердцем. Ему волноваться нельзя. Я ему уже говорила: ты береги себя. Тем более теперь, когда у нас будет машина!
— У нас?! — Ксения почти рассмеялась. — Вы это серьёзно? «У нас» — это в смысле вы с Лёшей и его кредитом? Или я тоже в этой секте?
— Ну почему же… — голос свекрови стал тягучим, как студень. — Я же не враг вам. Я просто хочу помочь. Подвезти, когда нужно. На дачу отвезти, продукты тяжёлые… Внуков, если будут, — тут взгляд в сторону Ксении стал почти прицельным, — я тоже возить буду.
Ксения сделала шаг ближе. Небольшой, но чувствительный.
— Не будет. Ни подвоза, ни внуков. Ни визитов без звонка. А если будет — только по согласованию с советом директоров. Без права голоса.
— Ксюш, ну что ты начинаешь, — пробормотал Алексей, — это уже перебор…
— Перебор — это когда твоя мать берёт твою жизнь в аренду и оформляет на себя. С правом пользования.
Молчание. Пауза. Дина Альбертовна, впрочем, не сдавалась.
— Ты неблагодарная. Я ради вас — всё. А ты что? Только зубами щёлкаешь. Я не для того Лёшу растила, чтобы вы вот так…
— Вот именно, — Ксения подняла подбородок. — Не для того растили. Так забирайте. В багажник влезет?
Она бросила взгляд на мужа. Тот отвёл глаза. Даже не попробовал сказать «остынь» или «перестаньте».
Она поняла всё. Без объяснений.
Мужчина, который не может поставить жену на первое место — не муж. Он — придаток к пирожкам. С фаршем.
Вечером Ксения сидела на балконе, с ногами в пледе, смотрела в тёмный двор и слушала, как за стенкой что-то бурчит Дина Альбертовна — та, конечно, осталась «на пару дней». Алексей старался быть незаметным, но от этого его отсутствие чувствовалось ещё сильнее.
На столике стоял ноутбук с открытым письмом от Максима — её коллеги. Там было: «Ксю, ты точно не хочешь? Это отличный шанс. Всего шесть месяцев. Свой проект. Своя команда. Ты справишься».
Она смотрела на письмо, будто в зеркало. Всё, что она хотела. Всё, чего боялась. И всё, что теперь, похоже, стало возможным.
Телефон завибрировал. СМС от Алексея:
«Мамка просит чай. Заваришь?»
Ксения смотрела на свой отражённый силуэт в тёмном стекле маршрутки. Глаза уставшие, в руке — термокружка, которую она тащит с собой из дома уже второй год, потому что «это хоть что-то стабильное в жизни». На заднем фоне гудела реклама салона дверей, а водитель отчаянно спорил по громкой связи с какой-то «Тамарой Валерьевной».
— …ну я-то что могу, Тамар, ты скажи мне, я что? Господь Бог, чтоб влиять? Я человек! Я ж только предложил шашлык!
Ксения усмехнулась — не от шутки, а от того, как жизнь умеет быть параллельной. Вот ты сидишь с мыслью уехать в другой город на полгода, а рядом кто-то спасает брак с Тамарой через мясо на углях.
Её телефон снова вибрировал.
«Ну что? До конца недели надо дать ответ. Руководство ждёт. Только ты.»
Ксения не отвечала. Потому что не знала, что выбрать: себя или привычное болото с иллюзией «семейной стабильности». Уехать — значит признать, что у неё всё трещит. Остаться — предать себя. И, кажется, в этой матрице победителей не предусмотрено.
