Комнаты почти пустые: на полу валяется матрас, возле окна — табурет, на нём ноутбук, рядом кипа медицинских журналов и коробка с посудой. Но зато — тишина. И ни одного лишнего слова, ни одного взгляда исподлобья. Ни одной чужой кастрюли на её плите.
На работе всё пошло в гору. Один из главврачей частной клиники, где она подрабатывала, предложил Виктории постоянное место. Условия — выше крыши: кабинет, бонусы, возможность развиваться. А главное — уважение. Ни одна санитарка не позволила себе сказать, что Виктория «пришла сюда благодаря мужу» или «могла бы и уступить младшему брату свекрови».
С утра она ездила в клинику, по вечерам — разбирала коробки и мечтала о шкафе-купе. Иногда казалось, что усталость свалит её с ног. Но потом она вспоминала — кто и как смотрел на неё, когда она защищала то, что заработала. И сил становилось больше.
И вот однажды, в пятницу, в шесть вечера, когда она мыла пол на кухне, раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Алексей. Бледный, с мешками под глазами. Держал какой-то пакет.
— Привет. Я тут… просто… — он замялся. — Передать хотел. Куртку твою зимнюю. И кофту серую. Ты же любила её.
Виктория молча взяла пакет. Глянула на него — и ничего не дрогнуло внутри. Ни жалости, ни обиды. Только лёгкая ирония: «Ну вот, очнулся».
— Спасибо, — сказала она. — Можешь не беспокоиться больше. Я и сама справлюсь.
— Я знаю, — он кашлянул. — Мамка уехала к Игорю. Там теперь скандалы. Он у неё денег просит, на курсы вождения записался. Говорит, если машина будет, начнёт работать. Ага. Смешно, да?
— Я… — он потёр шею. — Я многое понял. Поздно, наверное. Ты была права. Всё время была. Но я… не знал, как быть между вами.
— А не надо было быть между. Надо было быть со мной. Или уйти честно.
Он посмотрел на неё. Глаза просили прощения, руки — обнять, губы — что-то пробормотали.
— Ты ведь… больше не любишь меня, да?
— Люблю, — неожиданно ответила Виктория. — Но себя — больше.
Виктория купила новую машину. Красную, блестящую, с подогревом сидений и автоматической коробкой. Она заработала на неё честно, сама. Никто не помогал. И никто не просил «передать в семью».
Её однушка превратилась в уютное гнездо с полками для книг, мягким светом и балконом, на котором она пила утренний кофе. У неё появились новые друзья. Однажды в клинике её пригласили на конференцию в Москву, и она, впервые за много лет, взяла отпуск.
Иногда она вспоминала Ольгу Петровну и Игоря. Алексей пару раз писал, что жалеет. Она не отвечала.
Не потому что мстила. А потому что научилась: её мир — её правила. Её труд — её собственность. Её жизнь — её ответственность.
И теперь, когда кто-то спрашивал: «Почему вы одна?», она улыбалась и говорила:
— Я не одна. Я — с собой. А с собой мне хорошо.
