— У неё хороший контакт с тобой, — сказал Сергей. — Она редко так делает.
Ирина не знала, как ответить. Просто кивнула. В груди было тепло. Неброское, устойчивое.
На следующий день раздался звонок в дверь. Она не ждала никого. Открыла — на пороге стоял Саша. В тёмной куртке, с глазами, в которых не было ни наглости, ни уверенности — только уставшая пустота.
— Можно?.. — голос сдавленный, будто долго не говорил вслух.
Она молча отошла в сторону. Не чтобы пустить — чтобы не стоять слишком близко.
Он вошёл и остановился у стены. Пальцы сцеплены. Смотрит в пол.
— Я не знал, как прийти. Всё это… я не ищу прощения. Просто хотел сказать — я дурак. Это не Лена. Не ты. Это я. Я всё развалил. Я… скучаю.
Она не отвечала. Только смотрела. На него. На человека, который был ей домом — а стал эхом. Он говорил ещё. Тихо. Сбивчиво. О вещах, которые раньше не признавал. Просил дать шанс. Хотя бы один вечер. Один разговор.
— Я не могу дышать без тебя, — выдохнул он наконец.
Ирина подняла глаза. Долго смотрела. Потом тихо сказала:
Он закрыл глаза. Покачнулся, как от удара. Потом резко выпрямился, кивнул. И ушёл. Без сцены. Без «подумай». Только шаги по лестнице, тяжёлые и быстрые.
Она не заплакала. Не дрогнула. Только подошла к зеркалу. Провела пальцем по раме. Как будто вытирала прошлое.
В следующий раз, когда Сергей пришёл, она открыла дверь сразу. Без паузы. Без «кто там». Он удивился, но не сказал ни слова.
На кухне она поставила два бокала. Второй — из того же набора, что первый. Новый. Не про «гостя». Про место.
Сергей взял бокал, огляделся.
— Я стараюсь, — тихо ответила она.
Позже они сидели в тишине. Лиза рисовала у окна. Сергей читал. Ирина просто смотрела на них. Не вглядывалась, не анализировала. Просто смотрела.
За окном падал первый снег. Тихо, будто тоже не хотел мешать. Она встала, пошла к шкафу, достала плед. Накрыла Лизу — та даже не отреагировала, просто продолжала рисовать.
Сергей посмотрел на Ирину. Медленно. Внимательно.
— Ты знаешь, — сказал он. — Я не буду торопить. Но если однажды тебе захочется, чтобы мы остались — я здесь.
Ирина подошла ближе. Села рядом. Накрыла его руку своей.
— Я пока не знаю. Но мне спокойно, когда ты рядом.
Ночью она снова стояла у зеркала. Пар от дыхания лёг на стекло. На этот раз она ничего не писала. Только смотрела. А потом улыбнулась — не отражению, а самой себе.
И впервые не почувствовала в этом ни слабости, ни одиночества.
Сестра не появлялась. Ирина не ждала, но иногда думала о ней — коротко, как о порезе, который зажил, но остался рубцом. Она не держала зла, но и не строила мостов. Доверие — не про слова, а про то, кто первым убирает нож со стола. Лена тогда выбрала другое. Ирина — себя.
Она больше не боялась доверять. Но теперь умела различать, кому стоит открыться, а кого — оставить за дверью.
