В доме пахло подгоревшей гречкой. Света выключила плиту, подцепила ложкой немного — каша рассыпалась, как пыль. Всё, выдохлась бабушкина кастрюлька. Надо бы выбросить, но жалко. Ей же этой кастрюлькой лет сорок.
— Света, не уходи — донеслось из комнаты. — Мне кажется, у меня опять давление.
Светлана быстро вытерла руки о фартук, прошла в спальню. Валентина Андреевна сидела на кровати в халате с оборванным рукавом, щурилась.
— Сейчас померим. Только не паникуй, хорошо?
Она привыкла. Эти «давления», «сердце схватило», «грудь жмёт» — были почти каждый день. Иногда правда плохо, иногда — страх. Света научилась не отделять одно от другого. Старость, она ведь с характером.
Аппарат показал 145 на 90.
— Нормально всё, Валентина Андреевна. Ну что вы.
— Да, ты до моих доживёшь — буркнула та и тут же смягчилась: — Только не бросай меня. Ты ведь у меня — как дочка. Я всё думаю: а если бы не ты…
Света не ответила. Подала таблетки, поправила подушку. Потом села рядом на край дивана. Из окна — воробьи, шумели как сумасшедшие. Где-то лаяла собака.
Она здесь уже почти шесть лет. Всё началось с того, что Света помогла Валентине Андреевне у подъезда — та поскользнулась, упала, не могла подняться. Света подбежала, подхватила, помогла донести сумки. Валентина тогда впервые пригласила её на чай.
С тех пор Света заходила всё чаще. Сначала просто помогала — донести пакеты, принести молоко. Потом начала покупать продукты, заходить чаще. В аптеку, потом в поликлинику, потом — просто побыть.
Она работала медсестрой в городской больнице, в терапевтическом отделении. Смены — по двенадцать часов, выматывающие, с беготнёй и криками. Но после смен она часто шла не домой, а сюда. Перед, после, в обеденный перерыв — как могла, приходила. А кому ещё?
У Валентины Андреевны никого не осталось. Муж умер давно. Брат где-то в Калужской, не общались. Племянница была, но приезжала раз в год, с порога — «ты опять без бюстгальтера, с ума сошла?» — и уезжала.
— Ты у меня самая настоящая, Светочка, — говорила Валентина Андреевна часто. — Все боятся старости, отворачиваются от неё. А ты — не отвернулась. Вот это и есть добро. Не жалость, не подачка — а просто быть рядом.
Света не знала, что на это сказать. Она не чувствовала себя доброй. Просто не могла пройти мимо.
Прошлой осенью Валентина Андреевна впервые упала. Света тогда была на ночной. Вернулась — та лежит, смотрит в потолок, молчит.
— Почему не позвонили?
— А что бы изменилось? — тихо спросила она. — Ты бы и так пришла.
