После этого Света вызвала социальную службу, попыталась оформить сиделку. Те развели руками: нет прописанных родственников, нет статуса инвалида. Всё — на честном слове.
А потом — нотариус. Валентина сказала: «Надо оформить всё по-человечески. Я ведь уже старая, мало ли что. А ты, Света, у меня как родная. Ты же ни разу не взяла с меня ни копейки — а ведь сколько ты на себе тащишь. Я перед тобой обязана. Это по совести, понимаешь?»
Света тогда не поверила. Улыбнулась, кивнула, поблагодарила — и больше к этой теме не возвращалась. Никаких бумаг она не видела, ничего не спрашивала. В её голове не укладывалось, что всё это может быть правдой.
Она продолжала ухаживать, как и раньше — без расчёта, без мыслей о будущем. Просто потому что не могла иначе.
Однажды, между сменами, она сидела в раздевалке, в руках — бутерброд с сыром. Вкус куда-то исчез. В голове гул. И тишина. Она уставилась в стену, и вдруг — слёзы. Тихо, почти исподтишка. Чтобы никто не увидел.
Теперь Валентина Андреевна почти не вставала. Иногда Света оставалась у неё ночевать. На раскладушке. Без сна. Боясь, что что-то случится.
И в ту ночь случилось. Без крика, без звонка. Просто — не дышала.
Света звонила «03» с дрожью в голосе. Потом — морг, потом — справки, потом — звонок в похоронное. Всё взяла на себя. Без вариантов. Кто бы ещё?
На похоронах было пятеро. Соседка с третьего. Бывшая коллега. Мужчина, которого Света не знала — сказал, что когда-то лечился у Валентины. И племянница. С мужем. Запах духов от неё резал нос.
— Странно всё это, — процедила она, оглядываясь по сторонам у поминального стола. — Она ведь тебе даже не улыбалась толком. Всё сдержанная, сухая. А теперь вдруг — квартира. Вот уж ловко.
На следующий день началось.
Звонки. «Мы её семья». «Ты ей кто вообще?» «Отдай ключи, пока по-хорошему». «Мы подаём в суд».
Из почтового ящика торчали бумажки: «Аферистка». «Позор дома». «Все всё знают».
На работе санитар Миша прошептал: «Хитро придумала. Старая — с квартирой. Молодец».
А старшая медсестра посмотрела на неё с укором.
— Ну ты же понимала, к чему это приведёт, Свет. У нас коллектив простой. Завидуют.
Света села на лавочку у больницы. Было сыро. Мимо прошла женщина с собакой, крикнула кому-то в телефон: «Да они там все одного поля ягоды!»
Она подняла ворот куртки. И впервые за долгое время — ничего не почувствовала. Ни страха, ни гнева. Только усталость. Такая, как будто её выжали досуха.
Письмо из суда пришло через неделю. Света вскрыла конверт на кухне — руки дрожали. Там было заявление: претензия на имущество, подана от имени «наследников второй очереди». Подписи: племянница, муж, какая-то сноха. Всё серьёзно, с гербовой печатью.
