Он молчал. Потом тихо сказал:
— Я не думал, что тебе было так плохо.
— Я не хотела, чтобы ты думал об этом. Я хотела, чтобы ты чувствовал. Хотя бы иногда. Чтобы ты увидел меня, не как фон к твоей жизни, а как живого человека.
— И теперь что? Всё? Конец? — его голос дрогнул. — Я могу меняться, Таня. Правда.
— Серёжа, — тихо ответила она. — Я не хочу, чтобы ты менялся ради меня. Это не работает. Я просто больше не та, кто жила с тобой. И мне не хочется снова себя терять.
Он сжал ладони, посмотрел на неё долгим взглядом.
— Ну… удачи тогда. Если думаешь, что одна справишься.
— Уже справляюсь. И, ты знаешь, дышать стало легче.
Она встала. И просто ушла.
Прошло два месяца. Таня сняла уже не комнату, а маленькую однушку на окраине. Старенький дом, зато свой. Своё расписание, свои стены, своё окно с видом на двор.
Работы стало больше. Один заказчик посоветовал её коллеге, потом — ещё и ещё. Таня уже подумывала уходить с основной работы, но пока было немного страшно. Миша привык к новому дому, подружился с соседским мальчиком, начал ходить в новый кружок. Они жили. По-настоящему.
Сергей звонил всё реже. Иногда — чтобы узнать, как сын. Иногда просто молчал в трубку, и Таня чувствовала, что он ждал чего-то. Но она больше не хотела играть в «ожидание».
Однажды в воскресенье они с Мишей гуляли по парку. Было солнце, хрустели жёлтые листья.
— Мам, а ты счастливая? — вдруг спросил сын.
Таня остановилась, присела рядом, посмотрела ему в глаза.
— Я — да. Потому что мы с тобой. Потому что ты смеёшься. Ты раньше не смеялась почти. А сейчас — да.
Она обняла его. И в этот момент поняла: всё правильно. Да, тяжело. Да, одиноко иногда. Но правильно.
На следующей неделе пришло письмо от Сергея. Бумажное. Он никогда раньше не писал от руки.
не знаю, зачем пишу. Наверное, потому что, когда ты рядом, я говорил глупости, а теперь говорить уже не с кем. Ты была всем, чего я не ценил. И теперь я один. Ты была права: я не слышал, не смотрел, не чувствовал. И, может, уже поздно. Но если когда-нибудь ты захочешь просто поговорить — я буду. Без упрёков. Без обвинений. Просто как человек.
Она прочла. Сложила письмо. Не ответила. Пока — нет. Не потому что злилась. А потому что начала жить. Без оглядки, без страха.
А потом, сидя вечером с чашкой чая и планшетом, она открыла чистый файл и написала заголовок:
«А теперь, Сереженька, попробуй жить без меня» — и это уже была не боль. Это была история. История женщины, которая перестала молчать.
