— Мама тебя так назвала вчера, я все слышал. Смешно же?
Валентина Ивановна, стоя в дверном проеме, моргнула несколько раз от неожиданности и недоумения, ее глаза расширились от удивления. Она не могла сразу осмыслить услышанное.
— Наира меня так называет? — поразилась она, словно пытаясь подтвердить услышанное и понять, действительно ли это имело место.
В этот момент Андрей, почувствовав, что ситуация требует откровенности, решился признаться, стараясь говорить спокойно, но с легкой усталостью в голосе:
— Да, мама. Уж слишком часто ты у нас бываешь. Приходишь без предупреждения, указания всякие раздаешь. Мы хотим жить своей семьей, понимаешь?
В комнате повисла напряженная тишина, лишь тихое тиканье часов на стене напоминало о времени, которое словно застыло в этот момент. Андрей смотрел прямо в глаза матери, ожидая ответа, а Валентина Ивановна ощущала, как в груди поднимается смесь обиды и непонимания.,— Но я ведь тоже ваша семья! — воскликнула Валентина Ивановна, голос её дрожал от обиды и внутреннего волнения. Она стояла в гостиной, широко раскрытыми глазами глядя на Андрея, словно пытаясь найти в его лице хоть каплю понимания и поддержки, которую так отчаянно желала получить.
Андрей лишь вздохнул, глубоко и тяжело, словно этот вздох вобрал в себя всю усталость и разочарование, накопившиеся за последние дни. Он покачал головой, не отказываясь от своих слов, но и не желая усугублять конфликт, словно пытаясь найти правильный баланс между решимостью и мягкостью.
— Ах, значит так? — возмутилась Валентина Ивановна, её голос стал резче, а в глазах вспыхнуло пламя негодования. — Ноги моей больше не будет в этом доме! Все, я ухожу. Прощайте!
С этими словами она резко развернулась и направилась к выходу, её шаги звучали тяжело и решительно по деревянному полу, оставляя за собой ощущение надломленной семейной гармонии. В дверном проёме она на мгновение остановилась, глубоко вздохнула, словно пытаясь удержать слёзы, но стиснула губы и вышла из комнаты.
И действительно ушла. В доме осталось тихо и пусто, только одинокая банка с компотом стояла на коридорной полке, как немой свидетель произошедшего, её холодное стекло отражало приглушённый свет лампы, напоминая о том, что когда-то здесь была жизнь и уют, теперь же — лишь тишина и разрыв.
