— Она сказала, что от неё вред, — добавила Ольга. — Вредные волны. Мол, если уж разогревать, то только на плите.
— Ну, может, она и права, — пожал плечами Антон. — Микроволновка — это не конец света.
— Это не только про микроволновку, Тош. Она всё меняет. Она даже салфетки с кухни убрала. Говорит — пылесборники. А в детской теперь ковёр лежит другой. Наш — на балконе, «слишком яркий».
Антон вздохнул, сел за стол, налил себе чай.
— Ты преувеличиваешь. Мама пожилая, ей тяжело из-за ремонта. Потерпи немного. У неё свои привычки.
— А у нас, значит, привычек нет? — Ольга повернулась. — Я теперь готовлю по её тетрадке. Куриные котлеты — через день. Гречка — по расписанию. Дети мультики смотрят двадцать минут утром и больше нельзя. У Поли вчера истерика была. А Миша сегодня спросил, почему бабушка прячет планшет. У них стресс, Тош. У меня — тоже.
— Ну ты же взрослая, — устало сказал он. — Могла бы и поладить.
— То есть это я виновата, что в своей квартире не чувствую себя хозяйкой?
— Я не это сказал, — Антон поднялся. — Я просто хочу, чтобы было спокойно. Маме тяжело, тебе тяжело, а я между вами — как на минном поле. Не начинай, пожалуйста.
Вечером, когда дети рисовали за столом, Ольга вошла в комнату и увидела, что их кровати переставлены.
— А кто это у нас тут решил поиграть в дизайн?
— Я, — отозвалась Татьяна Игоревна. — Так им больше света днём, и не дует от окна. Миша вчера чихал.
— Миша чихал, потому что промок на улице, а не из-за кровати.
— Не спорь, Оля. Я лучше знаю, как должно быть. Я своих детей тоже растила.
Ольга сжала губы, но промолчала.
На третий день исчезли все пакетики с детскими соками.
— Это ж чистый сахар, — объяснила Татьяна Игоревна. — Лучше компот варить. Натуральный.
— А спросить меня нельзя было? — тихо спросила Ольга.
— А ты разве успела бы что-то сказать? Ты же целыми днями занята. Я просто помогаю.
К концу недели Ольга уже не узнавала свой дом. Казалось, свекровь захватила не только пространство, но и воздух. Появились графики, заметки на холодильнике, даже табличка на двери ванной: «Не оставлять мокрые полотенца!»
Когда в один из вечеров Миша заплакал, потому что хотел «как раньше мультики вечером», Ольга не выдержала. Дождавшись, когда дети уснули, зашла в спальню, где Антон лежал с телефоном.
— Мы так жить больше не можем, — сказала она прямо. — Я не выдержу. Это уже не помощь. Это — тотальный контроль.
— Тебе просто кажется. Привыкнешь, — отозвался он, не отрываясь от экрана.
— Я не хочу привыкать. Я хочу, чтобы ты услышал меня. Она всё перекраивает под себя. Даже дети это чувствуют. Нам с тобой нужно поговорить. Взросло. Серьёзно.
Антон медленно положил телефон на тумбочку.
— Слушай, Оля. Я устаю на работе, прихожу домой — а здесь опять жалобы. Мама не то сказала, не так посмотрела, что-то куда-то переставила. Ну неужели ты не можешь хотя бы попробовать наладить с ней отношения?
— Я стараюсь, Тош. Я правда стараюсь. Но, похоже, в этом доме место только для одной хозяйки. И это больше не я.
Антон не ответил. Лёг на спину и закрыл глаза.
