— Я тебе говорю, Серёжа, либо она — либо я! — голос Галины Петровны разносился по кухне, как пожарная сирена. — Мама, ну не начинай опять… — устало сказал Сергей, потирая переносицу. — Ты ещё с ней заодно? Уж не забыл, кто тебя поднимал, когда ты с дипломом на шее и дыркой в ботинке приехал ко мне, как мокрая курица?!
Анастасия, стоя у окна с кружкой растворимого кофе, молча слушала. Говорить с Галиной Петровной было всё равно что пытаться выключить чайник окриком — шум будет, толку ноль.
— Это не твоя квартира, милая, — продолжала свекровь, не сбавляя громкости. — Это квартира моего покойного мужа, и мой сын здесь хозяин. А ты — гостья, поняла? Гостья! — Вот как, — спокойно ответила Анастасия, повернувшись. — Тогда хозяину стоит напомнить, что гостья, между прочим, оплачивает половину ипотеки. И холодильник, который, кстати, жрёт электричество как твой фен, я тоже купила.
Галина Петровна осеклась, но ненадолго. Она с детства тренировалась в словесных дуэлях на базарах и в очередях.
— Деньги не дают тебе право командовать! Я мать! А матери место рядом с сыном!
— Прямо в кровати между нами? — парировала Настя, делая глоток кофе. Он был горький, как вся эта сцена, и без сахара — как последние два месяца их брака.
Сергей вяло попытался вмешаться:
— Давайте не будем ссориться… Мама, ты поживи пока у тёти Вали, мы с Настей… — Да чтоб я, Галочка Петровна, жила на даче с этой полоумной, которая с собаками разговаривает? Никогда! — Тогда съезжайте, — тихо сказала Настя. — Вы же говорите, это не моя квартира. Значит, и не ваша.
Галина Петровна всплеснула руками и села на табурет с видом мученицы, готовящейся к расстрелу. На секунду в кухне стало тихо. Слышно было, как капает вода из неисправного смесителя — тот Сергей обещал починить уже три недели назад. Как и люстру в зале. И трубу под раковиной. И их брак.
— Ты думаешь, я не вижу, как ты настраиваешь его против меня? — прошипела Галина, подалась вперёд. — Ты хочешь его от меня оторвать! — Я хочу нормальной жизни, Галина Петровна. С мужем. Без мыльных опер по утрам и проверок на трусах вечером. — Что ты себе позволяешь?! — свекровь вскочила, словно с табурета током ударило. — У тебя даже детей нет, чтобы за тобой было что-то оставить! Какое тебе жильё?!
— Ага, вот и оно, — сухо усмехнулась Анастасия. — Недвижимость. Единственное, ради чего вы тут пляшете. Вас же не сын волнует, а квадратные метры! Вам бы наследство — и по бабкам.
— Всё! Хватит! Обе! Мама, пожалуйста, уймись. Настя, ты не помогаешь.
Настя молча поставила кружку в раковину. Вода в смесителе продолжала капать, как будто отсчитывала последние секунды этой сцены.
— Я подала заявление на ипотеку, — бросила она через плечо. — Одобрили. — Что?! — одновременно сказали оба.
