Дана терпеть не могла Лизку. До чего противная девчонка! Важную из себя строит. Уроки учит всегда. Что её не спросит учительница — она всё знает. В пример её ставят то и дело: «вот у Лизы черновик, а у тебя в тетради грязь!», «вот Лиза выучила, а ты нет!» «вот Лиза быстро считает, а ты всё пальцы загибаешь!»
Дана и правда никак не могла эту таблицу умножения осилить, хоть и была уже в четвёртом классе. Потихонечку, пряча руки под партой, так и считала на пальцах. Времени это занимало много, потому примеры она решала медленно.
И лицо у этой Лизки противное было, — считала Дана. Прямо так и хотелось треснуть чем-нибудь по этому, важно вздёрнутому, носику. Она говорила, что ей мама помогает делать домашнюю работу, а чаще, папа — потому что он посменно работает и иногда целый день дома. А Дане никто не помогал, сама колупалась. Вот, наверное, поэтому и получала она тройки, а иногда и двойки. «Вот если бы папа хоть отвлёкся бы от своих дел и правда взял и помог бы мне!» — мечтала девочка. Но он всё время занят. То на работе. То дома: обед готовит, в магазин ходит. Только ругается на неё. То не сделала! Это забыла!
А Дана и так, как взрослая была. Мамы у нее не было: давно уже несчастье случилось. Дана и не помнила её, одни с папой жили. Он работал целыми днями, а Дана самостоятельная росла. На продлёнку ни дня не ходила. Так с первого класса и шла домой сразу после занятий. Грела себе еду в микроволновке. Готовила уроки. Всё сама. И уборка на ней: подмести, посуду помыть. Папа сказал — ты хозяйка. Дана не против была, но…
Вот хоть бы раз папа просто сел рядом. (продолжение в статье)
— Знаешь, Лен, я думала, что мама наконец-то вздохнёт свободно, примется устраивать свою личную жизнь, ведь молодая совсем, а она… — Вероника заплакала.
— Что?.. Что случилось-то? — тихо спросила Лена у подруги, не выдержав паузы.
Вероника распаковала пачку бумажных салфеток, вытащила одну, вытерла глаза, вздохнула и произнесла:
— Сейчас расскажу. Надо с самого начала, а то не поймешь…
Вера растила Веронику с братом одна. Про их отца она не любила разговаривать. На вопросы детей Вера отвечала пространно, загадочно и быстро закрывала тему. Когда Вероника и Дима немножко подросли, то однажды устроили дома настоящий обыск. Мама была на работе, а они пришли из школы и перерыли все антресоли и ящики, в надежде отыскать хотя бы что-то, напоминающее об их отце. Но их усилия были тщетны. Ничего.
А через пару лет, сестра мамы, тётя Рая, всё разболтала им.
Они встретились на семейном празднике, тогда ещё тётя Рая не сильно пила, хотя все предпосылки к этому делу у неё уже были. И вот тогда, мама отлучилась из-за стола на кухню, хотела проверить, не подгорели ли пироги, а тётя Рая возьми да и скажи, что, мол, похожи Вероничка и Дима на папку своего, а он и не интересуется детишками-то. Другая у него семья, другие детки.
Брат с сестрой были поражены такими новостями и сидели с вытянутыми лицами, когда в комнату, неся блюдо с горячими пирожками, вошла мама. Она побледнела, замерла, а потом, шумно поставив блюдо на праздничный стол сказала:
— Что ты несёшь, Рая! Иди, проспись! Какая семья?!
Рая ухмыльнулась и ничего не сказала.
В тот же вечер дети выспросили у мамы всё, про ушедшего отца. Она сказала, что не хотела, чтобы они об этом знали, пока не подрастут. Вероничка и Дима заверили её, что подросли, потому что ходят в третий и четвертый класс, и пора бы им уже узнать правду, а не слушать эти отговорки всякий раз. Мама тяжело вздохнула и сказала, что рассказывать-то особо нечего. Папа просто ушёл от них. А то, что у него давно была другая семья, сообщила ей именно Рая. Она работала в регистратуре в детской поликлинике, и ей оказалось не трудно сложить «два плюс два» — ведь не даром говорят, что даже у стен есть уши.
Раиса была младше Веры на два года и замуж ещё не вышла. Всю жизнь она завидовала старшей сестре. (продолжение в статье)
– Что? – Артём замер в дверях кухни, держа в руках кружку с недопитым кофе. Его брови взлетели вверх, а взгляд, обычно тёплый и чуть насмешливый, стал острым, как лезвие.
Лена стояла у окна, скрестив руки на груди. За окном лил дождь, и капли барабанили по стеклу, словно подчёркивая напряжение в комнате.
– Я сказала, что моя квартира – это моя квартира, – повторила Лена, чеканя каждое слово. – И я не собираюсь её переписывать на нас двоих.
Артём поставил кружку на стол так резко, что кофе плеснул через край.
– Лен, мы женаты три месяца! – он развёл руками. – Что за разговоры? Разве не нормально, что у мужа и жены всё общее? Дом, деньги, планы?
Лена отвернулась к окну. Её пальцы нервно теребили край свитера. Она знала, что этот разговор неизбежен, но всё равно не была готова.
Их свадьба была скромной, но тёплой – в небольшом ресторане, с самыми близкими друзьями и родственниками. Лена помнила, как Артём смотрел на неё в тот день: с такой любовью, что она почти поверила, что всё будет просто, как в сказке. Они переехали в её двушку – квартиру, которую Лена купила в ипотеку за год до знакомства с Артёмом. Тогда она работала сутками напролёт в маркетинговом агентстве, отказывала себе в отпуске и в выходных. Всё ради того, чтобы выплатить первый взнос и обрести свой угол – место, которое никто не сможет у неё отнять.
Теперь, глядя на мужа, она чувствовала, как внутри нарастает тревога. Артём был хорошим человеком – добрым, заботливым, с лёгким характером и заразительным смехом. Но этот разговор, начавшийся так внезапно, вскрыл что-то, о чём они оба молчали с самого начала.
– Артём, – Лена повернулась к нему, стараясь говорить спокойно. – Эта квартира – моё. Я её заработала. Сама. Ты же знаешь, сколько сил я в неё вложила.
– И что? – он шагнул ближе, его голос стал жёстче. – Я теперь какой-то гость в твоём доме? Или приживалка?
– Не передёргивай! – Лена повысила голос, но тут же осеклась, заметив, как он поморщился. – Я не это имела в виду. Просто… я не хочу, чтобы всё стало общим только потому, что мы поженились.
Артём смотрел на неё, и в его глазах мелькнула обида.
– То есть ты мне не доверяешь? – спросил он тихо. – Считаешь, что я могу… что? Кинуть тебя? Отобрать квартиру?
Лена молчала. Её горло сжалось, будто кто-то затянул невидимую петлю. Она не хотела говорить о прошлом, но оно, как тень, всегда маячило за спиной.
Лена выросла в семье, где развод родителей стал катастрофой. Ей было пятнадцать, когда отец ушёл к другой женщине, оставив мать с двумя детьми и кучей долгов. Квартира, в которой они жили, была записана на отца, и он, не моргнув глазом, продал её, чтобы начать новую жизнь. Лена до сих пор помнила, как мать плакала ночами, как они переехали в съёмную однушку, где пахло сыростью, а обои отклеивались от стен. Тогда Лена поклялась себе: у неё всегда будет свой угол. Место, которое не зависит ни от кого – ни от мужа, ни от родителей, ни от судьбы.
Она не рассказывала Артёму всей правды. Только обрывочные воспоминания – как трудно было матери, как они с братом помогали ей выкарабкаться. Но о страхе, который поселился в ней с тех пор, о панике при мысли, что она может снова остаться ни с чем, – об этом Лена молчала.
– Лен, – Артём сел за стол, потирая виски. – Я просто предложил оформить квартиру на нас двоих. Чтобы всё было по-честному. Мы же семья теперь.
– По-честному? – Лена горько усмехнулась. – А если мы разведёмся? Что тогда?
Его лицо изменилось, словно она ударила его наотмашь.
– Ты уже думаешь о разводе? – он прищурился. – Мы три месяца женаты, Лена!
– Я не думаю о разводе! – она почти кричала. – Но я не хочу рисковать всем, что у меня есть только потому, что ты считаешь, что так «по-честному»!
В кухне повисла тишина, только дождь за окном продолжал своё монотонное бормотание. Лена отвернулась, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Она ненавидела себя за эту слабость, за то, что не может просто объяснить всё, не раня его.
На следующий день Лена проснулась с тяжёлой головой. Артём ушёл на работу рано, оставив на столе записку: «Прости за вчера. Поговорим вечером». Она смотрела на его корявый почерк и чувствовала, как внутри всё сжимается. Ей хотелось позвонить ему, сказать, что она тоже виновата, что перегнула палку. Но вместо этого она схватила телефон и набрала номер своей подруги Кати.
– Катя, я, кажется, всё испортила, – Лена сжала телефон так, что пальцы побелели. (продолжение в статье)
