Слишком близко к краю, чтобы отступать.
837
Судьба готовит испытание, которое изменит всё.
288
Неужели родственные узы могут оказаться всего лишь иллюзией?
5.4к.
Судьба приготовила неожиданный поворот, который изменит всё.
128
Эдуард не подозревал, какой переполох вызовет его неожиданный выбор.
2.2к.
Свобода обретается там, где заканчиваются иллюзии.
3.9к.
Встреча с тёщей обещает стать настоящим испытанием!
271
Как долго можно скрывать от мира тайны, которые способны
1.3к.
— Муж сказал, что я некрасивая, — у Эли от обиды дрожали губы.
— Кто? Серёга?! Он трезвый был? — удивилась подруга.
— Вполне. Ты же знаешь, что он не пьёт.
— Ну… мало ли… Вдруг начал? — пожала плечами Света.
— Бог с тобой! Нет. Вот именно, что прямо вот так и сказал, что я некрасивая. Поругались. Я ему всё высказала. Что, мол, сам виноват, что такую выбрал, ищи другую! А он, мол, другую не надо, люблю тебя. Но, дескать, сказал правду и нечего обижаться... Вот как это воспринимать и не обижаться?
— Мдаа… Тактичности ему не занимать. Мой муж, наоборот, всё время говорит, что я для него самая красивая. Странно. А с чего всё началось-то?
— Сейчас расскажу, — грустно вздохнула Эля и достала из сумочки зеркальце, чтобы поправить макияж. Они возвращались на работу с обеда. Время ещё оставалось, и подруги решили немного пройтись. Света уже обратила внимание, что Эля с утра была грустная. Но спрашивать не стала, решила, что, если нужно, подруга сама расскажет.
— Я ищу другую работу. Ну, ты же знаешь, я давно хотела уйти отсюда. Просматриваю вчера вакансии. И попадается одна очень неплохая. Хотела выслать им резюме, а там требуют фотографию. Написано, что, якобы им внешность важна. Тут Серёга подходит. Я ему рассказываю: то, да сё. (продолжение в статье)
– Нет, Дима, – перебила его Елена, не в силах больше молчать. – Я не буду успокаиваться. Твоя мать приходит каждый день в наш дом и ведет себя так, будто это ее территория. Роется в холодильнике, критикует каждое мое движение, пытается кормить Мишу тем, что ему еще нельзя. Я устала от этого! Мне такая помощь не нужна. Пожалуйста, пусть она больше сюда не приходит.
***
Елена тихонько положила Мишу в кроватку. Она осторожно выскользнула из комнаты, прикрывая дверь, и с облегчением вздохнула. Наконец-то! Миша спит. Сейчас можно хоть немного отдохнуть. Хоть бы успеть душ принять, привести себя в порядок, да заварить чаю. Но не успела она сделать и шага, как раздался звонок в дверь.
– Неужели опять? – пробормотала она, не поднимая головы.
Поглядела на часы – ровно три. Как по расписанию. Странно, как она еще не привыкла к этому ритму. Елена вздохнула глубже и пошла открывать.
– Здравствуй, Леночка! – на пороге стояла свекровь. Валентина Ивановна, как всегда, с неподдельной заботой в глазах. – Я к внучку пришла. Как он тут, моя радость?
– Здравствуйте, Валентина Ивановна, – еле слышно ответила Елена. – Миша только уснул.
Елена попыталась улыбнуться, но получилось это с трудом.
– Как же так? – подняла брови свекровь. – Днем спать – ночью гулять. Ты что, не знаешь, как детей воспитывать? Или специально его укладываешь перед моим приходом, а?
Елена почувствовала, как лицо невольно напряглось. Рот сжал, чтобы не вырвалось лишнего.
– Проходите, – сказала она, сдерживаясь, и открыла дверь шире, пропуская свекровь.
Валентина Ивановна, не разуваясь, с прямым шагом направилась на кухню. Елена поморщилась, заметив грязные следы на только что вымытом полу.
– Ну, что тут у вас? Чем моего внука кормите? – Свекровь уже открыла холодильник, проверяя его содержимое.
Елена закатила глаза. Каждый день одно и то же. Кажется, что это ее свекровь решила не только помочь с малышом, но и устроить вселенский ревизионный контроль.
– Котлеты, котлеты, – бормотала Валентина Ивановна, перебирая контейнеры. – Раз, два, три... Всего пять штук? А вчера было семь. Вы что, с Димой все съели? И ребенку ничего не оставили?
– Валентина Ивановна, – начала Елена, чувствуя, как внутри закипает, – мы с Димой тоже должны что-то есть. Да и Миша еще мал для котлет.
– Мал?! – вскочила свекровь. – Я Диму в его возрасте уже борщом кормила. А ты все кашками, пюрешками. Мальчику мясо нужно, а не эти ваши мурыжки.
Елена сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Сколько раз она говорила ей, что следует рекомендациям педиатра. Но для Валентины Ивановны эти слова не существовали.
– А это что такое? – резко выпучив глаза, свекровь достала из холодильника бутылку вина. – Вы что, пьете? С ребенком в доме?!
– Это для соуса, – устало ответила Елена, сдерживаясь. – Мы собирались с Димой отметить годовщину.
– О, как! – фыркнула Валентина Ивановна. – Годовщина. И нашли время праздновать, когда у вас ребенок маленький. Лучше бы деньги откладывали, да на малыша что-то купили.
Елена почувствовала, как тяжело становится на душе. (продолжение в статье)
Михаил поднял бокал с шампанским и посмотрел на собравшихся за столом. Золотая свадьба его родителей должна была стать праздником семьи, но сейчас, глядя на лица близких, он чувствовал, как внутри что-то сжимается в тугой узел.
— За моих родителей, — начал он, и голос звучал ровно, почти торжественно. — За пятьдесят лет совместной жизни. За то, что они показали нам, детям, настоящий пример семьи.
Отец кивнул, мать улыбнулась, сестра Лена потянулась к своему бокалу. Но Михаил не закончил.
— За то, что папа всегда обеспечивал семью. За то, что мама терпела его загулы и измены. За то, что мы, дети, знали об этом, но молчали. За то, что ложь стала основой нашего семейного счастья.
Он сделал глоток шампанского и поставил бокал на стол.
После его тоста за столом повисла тишина. Тяжелая, густая, как кисель. Мать побледнела и медленно опустила руки на колени. Отец нахмурился, его лицо покраснело.
— Миша, ты что творишь? — прошептала Лена, хватая брата за рукав.
— Говорю правду, — ответил он спокойно. — Наконец-то.
— Михаил Григорьевич, — отец поднялся из-за стола, салфетка упала с его колен на пол. — Ты совсем ума лишился? Какая правда? Что ты несешь?
— Папа, садись. Пожалуйста.
Григорий Иванович медленно опустился в кресло, не сводя с сына тяжелого взгляда.
— Мам, — Михаил повернулся к матери. — Прости меня. Но я больше не могу делать вид, что все хорошо.
Антонина Васильевна сидела неподвижно, только губы слегка дрожали. Пятьдесят лет назад она была красавицей, за которой ухаживал самый завидный жених в их поселке. Сейчас ее лицо казалось осунувшимся, а глаза потускневшими.
— Миша, замолчи, — прошипела Лена. — Сегодня праздник. Ты все испортил.
— Я не испортил, Лен. (продолжение в статье)