«Поздравляю. Теперь вся семья знает, какая ты жадная. Надеюсь, ты довольна.»
Татьяна закрыла глаза. Впервые за много лет она действительно была довольна. Довольна тем, что наконец-то перестала покупать их любовь. Довольна тем, что её банковский счёт больше не был мерилом её ценности для семьи.
Она открыла приложение банка и перевела последние пять тысяч — не сестре, не родственникам, а на бронь того самого пансионата. На свою неделю покоя. На свою свободу.
А потом удалила все сообщения от Вики. Без сожалений.
Телефон Татьяны, обычно разрывавшийся от семейных сообщений, теперь лежал непривычно тихий. Ни звонков от матери, ни многоточий от Вики, ни даже случайных «как дела» от тёти Клавдии. Она знала — это затишье перед бурей.
Буря пришла в воскресенье утром, когда Татьяна, завернувшись в плед, пила кофе и смотрела в окно на первый снег. На экране телефона всплыло имя «Мам».
— Ты вообще собираешься приходить в себя? — голос Ирины Павловны звучал резко, без обычных предисловий.
— В чём дело? — Татьяна намеренно сделала глоток кофе, чтобы руки не дрожали.
— В чём дело?! — мать фальшиво рассмеялась. — Вика с Катей сидят без денег, холодильник пустой, а ты тут…
— Мам, — Татьяна перебила её, — у Вики есть работа. И, кажется, неплохие браслеты.
Тишина. Потом шёпот, шипящий, как пар из чайника:
— Ты… ты ей завидуешь? Неужели тебе жалко каких-то денег для родной сестры?
Татьяна вдруг представила, как выглядит со стороны: тридцать восемь лет, тёмные круги под глазами от бессонницы, ипотека до пенсии, а вместо отпуска — бесконечные переводы на «чрезвычайные нужды» сестры, которая только вчера выложила в соцсетях фото с нового ресторана.
— Да, — сказала она вдруг, чётко и громко. — Мне жалко. Жалко своих сил, времени и денег.
— Как ты… — мать задыхалась от возмущения, — как ты можешь так эгоистично…
— Мама, — Татьяна встала, подошла к окну, глядя, как снег медленно тает на тротуаре. — Когда в последний раз кто-то спросил, как у меня дела? Не «дай денег», не «купи», не «помоги» — а просто спросил?
— Ты… ты сводишь счёты? — голос Ирины Павловны дрогнул.
— Нет, — Татьяна улыбнулась в трубку, хотя знала, что мать не видит. — Я просто перестала платить по чужим счетам.
Она положила телефон, не дожидаясь ответа. Впервые за много лет её дыхание было ровным, а в груди не сверлила знакомая боль.
Через час пришло сообщение от Вики:
«Поздравляю. Мама в истерике. Ты добилась своего. Надеюсь, ты счастлива.»
Татьяна взглянула на календарь. Через три дня — её отпуск. Первый за три года. Она открыла браузер и забронировала не подмосковный пансионат, а билеты в Грецию. На те самые деньги, что копила все эти годы.
А потом взяла красный маркер и вычеркнула в своём блокноте строчку «Семья».
Оказалось, это тоже можно учитывать в расходах.
