Откровение
Антон уложил девочек спать, сделал себе и супруге чай с мятой, подошёл к Вере, сел рядом, обнял. Захотелось сказать что-то такое, что отвлечёт её от мрачных мыслей, переключит внимание. И Антон решил вдруг описать ей тот эпизод с цыганкой. Он ведь никогда не рассказывал супруге раньше о разговоре с гадалкой. Может, хоть сейчас вместе улыбнутся, вспомнят то напряжённое время ожидания детей, поймут, как важно ценить то, что имеешь, вместо того чтобы цепляться за прошлое.
— Знаешь, в тот день, когда ты девочек родила, я ведь с гадалкой у тёти в деревне случайно встретился.
Вера заинтересованно взглянула на супруга, и он в подробностях пересказал ей разговор с цыганкой. Антон думал, что супруга улыбнётся — ведь слова гадалки нелепость, но реакция её была совсем другой.
Глаза Веры округлились от изумления. Она закрыла рот руками, будто бы удерживая крик.
— Вер, ты чего?
— Это знак, — наконец выдавила она из себя. — Понимаешь, это просто удивительно, что ты рассказал про цыганку именно сейчас, в день, когда я встретила Ирину Константиновну.
— Не понимаю.
— Конечно, не понимаешь. Мне нужно… нужно тебе кое в чём признаться. Это очень серьёзно.
— Я готов.
Антон в растерянности смотрел на супругу. Он не понимал, что вообще происходит.
— Я виновата. Виновата перед всеми. Перед тобой, перед Ириной Константиновной, перед Сергеем и перед врачом даже. Ведь я заставила её пойти на должностное преступление.
— Вер, прошу, расскажи мне всё. Я ничего не понимаю.
Вера тяжело вздохнула и начала свой рассказ:
— Ты знаешь, как мы с Сергеем мечтали о ребёнке? Он очень хотел сына или дочь, а лучше обоих сразу. Мы делали ЭКО, но ничего не получалось. А потом эта авария.
Вере ничего не хотелось — даже жить. Но позже, позже до неё вдруг дошло: в криокамере остался ещё один эмбрион, их с Сергеем будущий ребёнок. Возможно, спустя несколько лет, когда Вера поправит своё здоровье, встанет на ноги, возможно, этот малыш появится на свет. Шансов мало, но они ведь есть. Только эта мысль удерживала её на этом свете.
— Я хотела исполнить мечту Сергея и оставить на этой земле его продолжение. Он ведь достоин этого.
Прошло время. Вера встретила Антона. Молодые люди полюбили друг друга, сыграли свадьбу и снова стали задумываться о детях. Для Веры это всё было очень тяжело. Её постоянно посещали флешбеки. А ещё женщину не покидала мысль о единственном эмбрионе, оставшемся после предыдущих попыток ЭКО с первым мужем. Это было невыносимо.
— Я понимала, что должна перелистнуть страницу и идти дальше. У меня ведь был любящий, заботливый муж. Ты. Я должна была начать новую жизнь, но при этом всё время думала о Сергее и о том малыше нашем потенциальном.
В общем, когда настало время подсадки эмбрионов, Вера решилась. Она поговорила с доктором — с Анной Павловной. Она вела Веру раньше, когда та пыталась стать матерью детей Сергея и, конечно, была в курсе истории своей необычной пациентки. Вера попросила её подсадить тот последний эмбрион — малыша Сергея.
Доктор сначала отказывалась — ведь это было весьма неоднозначно с точки зрения морали, да и рискованно, но потом всё же прониклась историей Веры и выполнила её просьбу. Вера не ожидала, что приживутся все малыши, как и её лечащий врач. Вера просто хотела сделать всё, что в её силах, чтобы оставить на земле продолжение замечательного человека, своего бывшего мужа, которого она так любила. Сергей ведь очень хотел этого малыша.
Но случилось чудо. Прижилась вся троица, и один из этих малышей был точно от Сергея.
— Так что права твоя цыганка. Не знаю, как она узнала, но это правда.
— Кто из них? — выдохнул Антон.
По его телу прокатывались волны неприятных мурашек. Он пока ещё и сам не понимал, как относиться к услышанному.
— Не знаю, — ответила Вера. — Мне, честно говоря, всё равно. Если хочешь, можно сделать тест ДНК…
— Тогда уже нет, — решительно произнёс Антон. Он вдруг осознал, что не хочет этого знать. Пусть всё останется так, как было. Антон обожает своих детей, всех троих, и это не изменится.
— Но почему? Почему ты мне ничего не рассказала перед тем, как это предпринять? Я ведь тебя всегда во всём поддерживал.
— Ты даже к воспоминаниям о Сергее ревновал. Я же всё знала, всё замечала, а тут его ребёнок. Ты бы не согласился. Я бы и сейчас тебе не рассказала ради твоего же спокойствия. Но…
— Но что?
— Ирина Константиновна. Я, конечно, думала о ней все эти годы. Она ведь жила и не знала о существовании внучки — продолжении своего единственного ребёнка. Это нечестно по отношению к ней. Я ощущала жуткую вину. Перед тобой тоже, но перед ней особенно. И вот сегодня мы встретились. Она такая несчастная, просто воплощение боли. После того как я её увидела и поговорила с ней, вина стала просто невыносимой. А тут ещё ты. Ты рассказал историю про цыганку. Это просто нереально всё как-то. Будто знак свыше. Я не могу больше молчать.
