— Это правда, — глухо сказал он. — Она действительно приходила. Несколько раз. Нотариус подтвердил.
Он сел за стол, уронив голову на руки. Ольга видела, как дрожат его плечи. Ей стало жаль его — мужа, который только что узнал, что самый близкий человек предал его доверие.
— Андрей, — мягко сказала она, садясь рядом. — Нам нужно что-то делать. Это серьёзно.
Он поднял голову, и она увидела в его глазах слёзы.
— Я позвонил ей. Спросил напрямую. Знаешь, что она ответила? Что делает это для нашего же блага. Что мы молодые, глупые, не понимаем жизни. Что она хочет нас научить ценить деньги. И что если мы не поменяемся с ней квартирами, она найдёт способ нас заставить.
Ольга почувствовала, как внутри поднимается гнев.
— Заставить? Она тебе так и сказала — заставить?
— Да. И знаешь, что самое страшное? Она говорила это таким тоном, будто делает нам одолжение. Будто мы должны быть ей благодарны за то, что она нас «воспитывает».
Следующие дни прошли в тяжёлом напряжении. Андрей пытался поговорить с матерью, убедить её отказаться от своей затеи. Но Валентина Петровна стояла на своём. Более того, она перешла в наступление.
Сначала начались звонки. По десять раз на дню. То слёзы, то угрозы, то манипуляции на чувстве вины. «Я тебя растила одна, всё для тебя делала, а ты из-за этой своей жены родную мать бросаешь!»
Потом она стала приходить. Являлась под любыми предлогами — то соль закончилась, то голова болит, то просто соскучилась по сыну. И каждый раз разговор сводился к одному — квартире.
— Невестка моя совсем обнаглела, — говорила она, игнорируя присутствие Ольги. — Сидит тут как королева в моей квартире.
— Мама, это наша квартира. Мы за неё платим каждый месяц.
— А кто тебе на первый взнос давал? Забыл?
Это была ложь. На первый взнос они копили три года, откладывая каждую копейку. Но свекровь уже переписала историю в своей голове.
Кульминация наступила через две недели. Ольга вернулась с работы и обнаружила, что замок входной двери пытались вскрыть. Царапины на личинке были свежие. Сердце ухнуло вниз. Она осторожно открыла дверь — в квартире никого не было, но что-то изменилось. Вещи стояли не совсем так, как она их оставила.
Дрожащими руками она набрала номер Андрея.
— Кто-то был в нашей квартире.
— Не знаю. Замок пытались вскрыть. Андрей, у твоей мамы есть наши ключи?
Молчание в трубке было красноречивее любых слов.
— Я сейчас приеду, — наконец сказал он.
Вечером выяснилось, что Валентина Петровна действительно пыталась попасть в квартиру. Соседка с площадки видела её днём с каким-то мужчиной, который копался в замке. Когда та поинтересовалась, что происходит, свекровь заявила, что потеряла ключи от квартиры сына.
— Всё, — сказал Андрей, и в его голосе была такая усталость, что Ольге стало не по себе. — Завтра меняем замки. И мама больше сюда не придёт.
— Нет, Оля. Хватит. Я долго закрывал глаза, оправдывал её. Но это уже слишком. Попытка взлома — это уголовная статья. Моя мать переступила черту.
На следующий день они действительно поменяли замки. А ещё Андрей сделал то, чего Ольга от него не ожидала — пошёл к юристу. Вернулся он с целой папкой документов и чётким планом действий.
— Мы напишем заявление в полицию о попытке мошенничества. И о попытке незаконного проникновения в жилище. Юрист сказал, что у нас есть все шансы. Показания соседки, свидетельство твоей подруги из нотариальной конторы. Мама должна понять, что так нельзя.
Ольга смотрела на мужа и не узнавала его. Всегда мягкий, уступчивый, готовый на всё ради матери — и вдруг такая решимость.
— Ты уверен? Это же твоя мама…
— Именно поэтому. Она больна, Оля. Не психически, нет. Но её жадность, её желание контролировать всё и всех — это болезнь. И если её не остановить сейчас, будет только хуже.
Когда Валентина Петровна получила повестку в полицию, случилось непредвиденное. Она не стала отпираться, оправдываться или изображать жертву. Она пришла к ним домой — последний раз — и устроила сцену, которую Ольга запомнила навсегда.
