Александра терпеть не могла пятничные ужины у свекрови. Это было как проверка ГТО по психике: либо выживаешь, либо сдаёшься. В квартире Галиной Петровны всегда пахло так, будто тут одновременно варили борщ, жарили котлеты и включили духи «Красная Москва» — на всякий случай, чтобы микс был ядерный.
— Проходи, Сашенька, — сухо сказала Галина Петровна, даже не притворившись, что рада. — Я уж думала, вы опоздаете, как обычно. — Мы вовремя, — ответила Александра и прошла на кухню, стараясь не задевать локтем висящий на стене коврик с лебедями. — Вовремя, — фыркнула свекровь. — Ну да, минута в минуту, прям как поезд в Советском Союзе… в рекламе.
Андрей уже сидел за столом, уткнувшись в телефон. Саша на секунду задержала на нём взгляд — ну почему, почему он всегда делает вид, что не замечает, как мать поддевает её?
— Андрюшенька, положи телефон, — сказала Галина Петровна. — У нас ужин, а не сеанс гипноза с экраном.
Александра села и взяла вилку. В центре стола стояла огромная миска с оливье. Тот самый «праздничный», с горошком, который скрипит на зубах.
— Вот, угощайтесь, — сказала свекровь. — А то вы, Александра, всё свои суши едите. Как будто родились в Токио, а не в Твери.
— Мне просто нравится разнообразие, — спокойно ответила Саша, — и я за здоровое питание. — Здоровое питание? — Галина Петровна прищурилась. — Это что, когда по тысяче рублей за порцию? На эти деньги можно неделю борщом кормить семью.
Андрей, наконец, поднял глаза: — Ма, ну перестань.
— Что перестань? — обиделась свекровь. — Я просто переживаю. Вот купила ты, Сашенька, браслет за пятнадцать тысяч, а вон Андрей ходит в тех же ботинках третий год.
Александра почувствовала, как в груди поднимается знакомая волна злости.
— Андрей взрослый человек, он может купить себе ботинки, — сказала она, не повышая голоса. — Я же не спрашиваю, на что он тратит зарплату.
— А зря, — вмешалась свекровь. — В семье всё должно быть общим. И деньги тоже.
— У нас раздельный бюджет, — напомнила Саша. — Мы так договорились.
Галина Петровна смерила её взглядом, в котором было всё: и осуждение, и презрение, и то самое «я знаю, чем это закончится».
— Договорились… — протянула она. — Договориться можно и о разводе.
В комнате стало тише, чем в морге ночью. Андрей уткнулся обратно в телефон, как будто новостная лента могла его спасти.
— Саша, ну не начинай, — наконец пробормотал он. — Ма просто волнуется.
— А ты когда-нибудь волнуешься обо мне? — резко спросила Александра.
