— Настя! — взорвался Дима. — Прекрати нести чушь! Хватит уже! Каждый день одно и то же. Истерика, слёзы, скандал. Я устал. Просто устал.
— Устал? — голос Насти дрогнул. — Это ты устал?
И вот тут случилось то, что обычно случается в плохих мелодрамах, но в жизни случается реже — Настя не закричала. Она просто села на табурет. Молча. Посмотрела в одну точку. И сказала почти шёпотом:
— Я сегодня узнала, что бабушка умерла. Та, которая в деревне, помнишь?
— Мне позвонил адвокат. Оказалось, она переписала на меня всё. Землю. Дом. И… — она выдохнула. — Деньги. Немного. Пять миллионов.
— Пять миллионов. На счету. Уже оформлено. А ты, Димочка, устал.
Пауза была долгой. Свекровь выглядела так, будто в ней одновременно боролись три демона — зависть, жадность и желание встать и сделать вид, что она всегда обожала Настю.
— Пять миллионов… — наконец сказала она. — Это ведь ты мне не просто так рассказываешь? Мы же семья. Ты, Дима и я. Мы всё решаем вместе.
— Ах, вот теперь мы семья, — хмыкнула Настя. — А когда я приносила домой просроченные йогурты, потому что скидка была — я тогда была кто? Жмотяра, позор семьи?
— Да не говори ерунды, — Дмитрий попытался встать, но Настя встала первой.
— Всё. Я устала. От вас обоих. Только я, в отличие от тебя, не просто ною. Я что-то делаю. Завтра я иду в агентство. Я куплю себе квартиру. За наличку. Свою. Где вы не будете кричать, обсуждать мою морковку и требовать уважения.
— Ты не имеешь права! — выкрикнула Галина Петровна. — Это деньги семьи!
Настя посмотрела на неё так, как не смотрела никогда.
— Это деньги умершей женщины, которая была единственным человеком, кто меня по-настоящему любил. И она решила, что я их заслужила. Не вы. Не Дима. Я. И знаете, что самое страшное? Она была права.
Она вышла из комнаты. Дверь захлопнулась с глухим звуком, как финал симфонии. Только это была не последняя нота — это была первая.
Настя не пришла домой ни в восемь, ни в девять. В десять Галина Петровна, томно вздыхая, нарезала себе кусок хлеба — «даже без масла, потому что в доме всё из холодильника пропало» — и шмыгала носом так демонстративно, что соседский пёс за стенкой начал нервно поскуливать.
— Ну и где она шляется? — раздражённо бросил Дмитрий, глядя в окно. — Телефон отключён.
— Где, где… У любовника, конечно, — ответила Галина Петровна и укусила хлеб, как будто это был Настин палец.
— Ма, ну прекрати, — поморщился Дима. — Ты даже в глупостях звучишь агрессивно.
— А ты в своих носках — как бездомный. Не мешай мне думать.
Часы показали одиннадцать. Потом двенадцать. В час ночи Настя вошла — спокойно, будто вернулась с йоги, а не после самого драматичного вечера в своей жизни.
— Где ты была? — начал Дмитрий.
Настя сняла туфли. У неё дрожали пальцы.
