— Я, значит, для кого на каблуках в сорок лет бегаю, а ты мне опять: «Настенька, подвинься, мама устала»?! — Настя сорвала с головы резинку, волосы рассыпались по плечам, она махнула рукой, как будто отгоняла комара, но на самом деле — гнев.
— Не начинай, — Дмитрий устало развалился на диване, снимая носок. Один. Второй с комическим надрывом остался на пятке, — Тебя никто не просил на каблуках бегать. Твои понты — твои проблемы.
— А, ну да, конечно! А мама твоя святая, да? Сидит целый день на кухне, командует парадом, как будто мы все тут её армия пенсионеров. Только армия почему-то работает, а она — критик с утра до ночи! — Настя вцепилась в подлокотник дивана, как будто собиралась вырвать его из стенки.
Из кухни послышался тяжёлый вздох. Предсказуемо.
— А вот не надо меня здесь расписывать, как злодейку из телесериала! — раздался голос Галины Петровны, обиженно-драматичный, с ноткой трагедии, — Я, между прочим, с добром к тебе. Хотела борща сварить, а у тебя, оказывается, морковка в холодильнике лежит уже два месяца. Кто так продукты хранит? Это ж антисанитария, Настя! Это опасно! Особенно для мужчин!
— Мама, ты же сама говорила, что мужчинам борщ противопоказан. Особенно после пятидесяти. Ты же читала в «ЗОЖ», — пробурчал Дмитрий, потирая лоб.
— Это был другой борщ. Без картошки. Не выкручивай, — парировала свекровь, выныривая из кухни с видом прокурора. — А продукты так хранить — это как раз показатель! У женщин всё в голове, как в холодильнике. Бардак — и в жизни бардак!
Настя посмотрела на мужа, потом на свекровь. У неё было ощущение, что она находится в дешёвой комедии, где все играют по заранее написанному сценарию, только сценарий — для идиотов.
— Знаешь, что, Галина Петровна? — сказала она, подходя ближе. Голос её был тихим, спокойным, но в этом спокойствии был яд. — Я работаю. Каждый день. Бухгалтерией занимаюсь, цифры считаю, налоги, штрафы, контрагенты… А вы тут сидите третий год на моей шее. В съёмной квартире. За которую, кстати, плачу я. Но это, конечно, ерунда. Главное — у вас борщ без морковки!
— Ой-ой-ой! — всплеснула руками свекровь. — И сразу она жертва! Прямо Жанна д’Арк с калькулятором! А я кто? Я, между прочим, мать твоего мужа! Мне вообще по закону положено уважение! А ты со своим «шея-шея»… Уважаешь ты только свою карточку банковскую! Узнаю поколение тик-тока: лишь бы своё гнуть!
— Ага, конечно, — усмехнулась Настя. — Только вот жить вы почему-то с этим «поколением тик-тока», а не в своей квартире на Бутырской, которую сдаёте тайком, чтобы пенсию свою подмазать.
Тут Дмитрий вскинулся.
— Не лезь! Мама ничего не сдаёт! Это квартира дяди Васи, она просто смотрит за ней.
— Угу. За двадцать пять тысяч в месяц, да? И с ремонтом «под евро». У дяди Васи, между прочим, три инсульта. Он уже не узнаёт даже собственного имени, не то что ключи от квартиры. А вы ему там, наверное, свечки ставите.
