— У нотариуса. Закончила оформление на квартиру. Нашла вариант на Соколе. Старенький фонд, но квартира светлая. Один миллион девятьсот. Остальное перевела на депозит. Там — не достанете.
— Что?! — одновременно заорали оба.
— Громче, — устало сказала Настя. — Может, соседи помогут вам суд подать.
— Ты даже не посоветовалась! — закричал Дима, хватаясь за голову. — Я двадцать лет в этой семье пахал, а ты, получив копейки, решила всё себе отгрызть?
— О, ну да. Ты пахал. На офисе с девятнадцати до шести. А я, видимо, ногти пилила, — хмыкнула она. — Ты не «пахал», ты жил. А я выживала.
Галина Петровна вскочила с дивана, как будто кто-то нажал кнопку.
— Это просто предательство! Мальчику квартиру покупать надо было! А ты куда деньги сунула? В старый фонд? Ты в своём уме? Мы что, тебе мешаем? Или ты считаешь, что мы — абуза?!
— А вы — не абуза? — Настя подошла ближе, глаза в упор. — Да вы из меня душу вынули за три года. Ваши советы, ваши претензии, ваша пассивная агрессия, ваше «это всё не так делается». Я в своей жизни не принимала ни одного решения без вашей критики.
— Зато с квартирой ты как-то очень даже самостоятельная, — процедила свекровь и вдруг влепила Насте пощёчину.
Дмитрий, похоже, сам не понял, как оказался между ними. Он схватил мать за плечи:
— Ты с ума сошла?! Что ты делаешь?!
— А ты?! Ты стоишь и молчишь! Она нас предаёт, а ты — «мама, не трогай её»! — Галина Петровна вырывалась, руки её дрожали. — Я её растила, как свою, а она… продала нас за бетон и стены!
— Вы мне даже ложку в руки не дали, когда я в этот дом пришла! — Настя сжала кулаки, на щеке — красное пятно. — Я жила как гость. Даже хуже. Как квартирант, который вам ещё и обед готовит.
— Ты всегда была неблагодарной! — Галина Петровна всхлипнула. — Всегда! И своей матери ты не нужна была — вот и жила у бабки в деревне! Вот та тебе и подкинула денег, чтобы хоть кто-то тебя вспомнил!
У Насти внутри что-то рвануло. Без взрыва, но как будто сосуд лопнул. Боль — чистая, как хирургический спирт.
— Спасибо. Правда, спасибо. Я теперь точно знаю, где моё место.
Она развернулась и пошла в комнату. Вернулась через две минуты с чемоданом. Маленьким, чёрным, неказистым.
— Это ты серьёзно? — Дмитрий всё ещё стоял между ними. — Ты реально уезжаешь?
— И даже не попытаешься всё обсудить?
— Я пыталась три года.
Он растерянно открыл рот, но слов не нашёл. Настя кивнула, как бы прощаясь. Подошла к двери, сняла куртку с вешалки.
— А ключи?! — выкрикнула Галина Петровна.
— От съёмной квартиры? Оставила на полке. Там, где лежит ваша мораль.
И ушла. Без рыданий, без пафоса. Просто ушла. А за окном уже светало.
Соседский пёс, кстати, перестал скулить. Видимо, почувствовал, что война наконец закончилась.
