— Мама, — навстречу Валерии выбежал пятилетний сын, — а к нам тётя в гости приходила, котёнка принесла! Только я его никак найти не могу!
— Какая тётя? С чего ты это взял?
— Ну я проснулся, пошёл попить, а папа с какой-то тётей на кухне сидели. Папа котика звал постоянно, повторял «котик, котик».
Я воды попил, и папа сказал мне идти спать. Утром всё обыскал, и не нашёл котёнка. Мам, он что, меня обманул?
В последнее время у Леры с мужем отношения не клеились, претензий друг к другу было много.
Валерии не нравилось, что Михаил постоянно задерживается на работе, ни разу за последний год он вовремя к ужину не пришёл.
А Миша же был недоволен внешним видом супруги – по его мнению, Лера слишком раздобрела:
— Я замуж брал тонкую и звонкую! Ты даже после родов, Лера, так плохо не выглядела. Что с тобой сейчас случилось? Я не пойму, в чём причина?
Запишись ты в зал, сходи к косметологу, приведи себя в порядок!
Деньги тебе нужны? Так я тебе их дам, с этим нет проблем!
Лера придирчиво оглядывала себя в зеркало и особых недостатков не находила. Да, у неё было пара-тройка лишних килограмм, но фигура от этого не поплыла.
Морщин тоже не было, глаза до сих пор задорно блестели.
Ради мужа она старалась, посещала парикмахера, ухаживала за кожей и выглядела значительно моложе своих лет, никто никогда ей не давал больше 30.
— Миш, я причину твоих придирок, если честно, не понимаю! Я слежу за собой, я не похожа на заплывшую жиром кучу.
Скажи мне, что тебя не устраивает? В чём причина вот этого бесконечного недовольства?
— Да ты посмотри наши фотографии со свадьбы, и сама поймёшь, в чём дело. Ты извини меня, Лера, за прямоту, но ты упругость потеряла!
В прямом смысле, тело у тебя какой-то рыхлое, дряблое. И раз уж пошёл такой разговор, то мне неприятно к тебе прикасаться!
Сама же прекрасно видишь, как я отлыниваю от супружеских обязанностей. (продолжение в статье)
— Олечка, пожалуйста, не делай глупостей, — просила дочь Анна Ивановна, — ну не может эта однушка стоить таких денег! Тебя обмануть пытаются! Давай я сама сделку проконтролирую? Я обещаю, что из твоей квартиры я выжму максимум! Ну что значит «отстань»?! Оля!
Анна Ивановна сидела на продавленном диване, глядя в окно на унылый осенний пейзаж. Дождь монотонно барабанил по стеклу, словно вторя её тоскливым мыслям. В свои пятьдесят пять она чувствовала себя гораздо старше, лет на семьдесят, как минимум. Отношения с детьми в последнее время испортились, и из—за этого Анна Ивановна очень переживала. С младшей, Мариной, все было проще — заботливая мать двоих сорванцов, она звонила почти каждый день, делилась новостями, просила совета, просто болтала ни о чем. С Мариной Анна Ивановна чувствовала себя нужной, важной и любимой. А вот со старшей, Ольгой… С Ольгой все было как на минном поле. Одно неверное слово — и взрыв. Ольга была красивой женщиной, но красота её была какой—то надменной, холодной. В ее больших серых глазах часто мелькало недовольство, а тонкие губы почти всегда были поджаты в презрительной гримасе. Анна Ивановна помнила Ольгу совсем другой — веселой, любознательной девочкой, обожавшей читать сказки и строить шалаши из одеял. Когда что—то пошло не так? Когда эта пропасть между ними стала такой глубокой? Телефонный звонок вырвал Анну Ивановну из водоворота воспоминаний — звонила старшая. Анна Ивановна вздохнула и нажала кнопку ответа. — Да, Оленька? В трубке послышался раздраженный голос дочери. — Мам, ты опять трубку не сразу берешь? Ты хоть знаешь, сколько мне приходится тратить на звонки тебе? У меня вообще—то каждая копейка на счету! Анна Ивановна сдержала вздох. Началось! — Прости, Оль, я просто задумалась. Что случилось? — Что случилось? А ничего не случилось! Просто хотела узнать, когда ты наконец—то продашь свою дачу и отдашь мне мою долю! Анна Ивановна почувствовала, как в груди поднимается волна возмущения. Дача — это все, что у неё осталось от родителей. Небольшой домик с садом, где она проводила каждое лето в детстве, где они с мужем мечтали состариться вместе. — Оль, мы же с тобой говорили об этом. Я пока не готова продавать дачу. Это единственное место, где я могу отдохнуть и побыть наедине с собой. — Отдохнуть?! Ты от чего устала? От того, что сидишь целыми днями дома и ничего не делаешь? А я, значит, должна крутиться как белка в колесе, одна воспитывать ребенка, платить за квартиру, работать на двух работах! — Оль, я понимаю, тебе тяжело… — Ты ничего не понимаешь! Ты никогда ничего не понимала! Ты мне жизнь испортила! Эти слова, хлестнули Анну Ивановну. Она замолчала, пытаясь унять дрожь в руках. — Как я тебе испортила жизнь, Оль? — А ты забыла, как я жила в детстве? Как мы одевались в обноски, ели одну картошку, потому что у тебя не было денег? Как я мечтала о красивой кукле, а ты мне говорила, что это пустая трата денег? — Оль, я делала все, что могла! Я работала как проклятая, чтобы вы с Мариной ни в чем не нуждались! Я два института закончила, газеты разносила, статьи писала, гороскопы составляла! Ты думаешь, мне легко было одной вас растить? — Легко ей было! Конечно, легко! Ты же всегда была занята собой! Своей карьерой, своими гороскопами! А до меня тебе дела не было! Ты даже на мои выпускные не приходила, потому что у тебя там какая—то важная конференция была! Анна Ивановна помнила этот день как сейчас. Конференция по астрологии в другом городе, возможность завести полезные знакомства, продвинуться по карьерной лестнице. Она уговаривала себя, что это важно для будущего дочерей, что если она добьется успеха, то сможет дать им больше. Но обида в глазах Ольги до сих пор стояла перед глазами Анны Ивановны. — Оль, я… я жалею об этом. Я понимаю, что была неправа. Но я старалась, честно. — Старалась она! А где квартира, которую ты мне обещала купить, когда я вырасту? Где машина, которую ты мне обещала подарить? Где нормальное образование, которое ты мне не смогла дать? — Оль, у меня не было денег! Ты ведь прекрасно это знаешь. — А у других матерей деньги были! А у других дети живут в собственных квартирах, ездят на хороших машинах и ни в чем не нуждаются! А я должна снимать эту убогую комнату в коммуналке и считать каждую копейку! Анна Ивановна почувствовала, что слезы подступают к горлу. (продолжение в статье)
— Ты издеваешься? — Лера замерла на месте, сжимая полотенце так, будто хотела его разорвать. — Ты отдал от моей квартиры ключи своей маме?! Без спроса?!
Паша тяжело вздохнул, встал у холодильника, оперся спиной.
— Лер, ну что ты заводишься? Ей просто временно нужно где-то пожить. Я же не на улицу тебя выставляю.
Лера медленно разжала пальцы, полотенце с глухим шлепком упало на пол.
— Я правильно понимаю? — её голос стал тихим, почти вкрадчивым. — Ты, значит, взял ключи от МОЕЙ квартиры, отдал их СВОЕЙ матери, даже не удосужившись со мной поговорить?
— Ну... — Паша почесал затылок. — Мамке сейчас тяжело. Ты же знаешь, отец снова…
— Мне плевать, что у твоего отца снова! — Лера шагнула ближе, ткнула пальцем ему в грудь. — Паша, ты вообще понимаешь, что натворил?!
— Ты чего так злишься? — он скривился, отступил на шаг. — Она же не навсегда.
— Не навсегда? — Лера засмеялась, но смех вышел резким, нервным. — Господи, да ты сам-то слышишь себя?!
— Лер, ну давай спокойно…
— Спокойно?! — Лера вскинула руки. — Как взрослые люди, да? Давай. Вот скажи мне, Паш, как, КАК, взрослый человек берет чужую собственность и раздает её направо-налево?!
Паша сжал губы в тонкую линию.
— Лер, ну не начинай…
— Поздно! Я уже начала! — она обошла стол и села напротив. — Давай, объясняй.
Паша помолчал, потирая виски.
— Мамке пока некуда идти… Отец опять нажрался, устроил скандал. Она в слезах мне позвонила… Ну я и решил…
— Решил? РЕШИЛ?! — Лера наклонилась вперед. — За меня решил?!
— Лера, ты могла бы хоть немного проявить сочувствие. Это ж моя мать…
— А я кто? — её голос вдруг стал ледяным. — Так, приложение к тебе? Обслуживающий персонал?
— Да что ты несёшь! — Паша раздраженно отмахнулся. — Не преувеличивай!
— Не преувеличивай?! — она резко встала. — Отлично. Дай тогда ключи от СВОЕЙ квартиры моей подруге, у неё муж козёл, ей тоже негде жить!
— Да при чем тут…
— При том! Если можно твоей маме, почему нельзя моей подруге?
Паша открыл рот, но ничего не сказал. Лера смотрела на него, чуть склонив голову.
— Давай, Паш, выкручивайся.
Он молчал.
— Всё. — Лера развернулась к двери. — А я поеду и сама разберусь, кого ты там вселил в МОЮ квартиру.
— Лер, подожди…
Но она уже натягивала куртку.
— Потом поговорим, Паша. Если мне будет с кем.
— Ненадолго — это сколько? — Лера прищурилась, скрестив руки на груди. — Неделя? Месяц? Год?
Паша отвёл взгляд. Мял в пальцах край салфетки, будто та могла дать ему ответ.
— Вот именно. — Лера кивнула, чуть склонив голову. — Ты сам не знаешь. А я, значит, должна просто смириться, что в моей квартире теперь живёт твоя мама?
— Мама — не посторонний человек. — Он вскинул глаза, пытаясь выглядеть увереннее. — Она твоя свекровь.
Лера усмехнулась, коротко, как удар хлыста.
— О да, конечно. Ведь мы с ней просто душа в душу! Особенно после того, как на прошлом семейном ужине она обозвала меня бесплодной козой.
Паша передёрнул плечами. Да, тот вечер лучше бы стереть из памяти.
— Она была пьяна…
— И что? — Лера подалась вперёд. — Это оправдание? Ей можно?!
Он закрыл глаза, стиснул переносицу.
— Лер, ну куда ей идти? На улицу? В приют?
— А дядя Коля? Тётя Света? У неё что, других родственников нет? Почему именно МОЯ квартира?!
Паша молчал. Вроде хотел что-то сказать, но застрял.
— Ты даже не подумал, да? — Лера покачала головой. — Мамочка позвонила, расплакалась, и ты, как пацан, побежал спасать. Только спас её за мой счёт.
Она резко встала, стул скрипнул по полу.
— Поехали.
— Куда? — Паша нахмурился.
— В мою квартиру. Посмотрим, как она там устроилась. Может, уже перестановку сделала.
— Лер, ну подожди…
— Не хочу ждать. Ты не ждал, когда раздавал ключи.
Она натягивала куртку, глаза горели. Паша понял — назад дороги нет.
— Ты даже не пытался, да? — Лера покачала головой, глядя на него, как на двоечника у доски. — Просто схватил мои ключи и отдал. Всё.
— Лер, я…
— Нет, Паш. Даже не начинай. — Она встала, резко, словно током ударило. — Мне неинтересно. Мне надо проветриться.
Она направилась к двери. Паша рванул за ней.
— Куда ты?
— Не твоё дело.
Хлопнула дверь.
Паша остался один. В комнате вдруг стало глухо, как в аквариуме без воды. Прошло три дня.
Лера почти не разговаривала. Если отвечала — то ровно, холодно, как робот. Да. Нет. Посмотри в календаре. Сам купи.
Спала в гостевой.
За ужином смотрела не на него, а сквозь.
Паша чувствовал, как что-то ползёт между ними — невидимое, липкое. (продолжение в статье)