Алина стояла посреди своей новенькой двушки с серыми стенами и окнами, которые выходили в такую же серую новостройку напротив. В этой квартире ещё пахло бетонной пылью, но она её уже любила. Здесь будет кухня с синим гарнитуром, гостиная с большим диваном, и спальня — наконец-то отдельная, не проходная, не за шкафом и не в углу родительской квартиры, где слышно, как отец чихает за стенкой. Её угол, её тишина, её свобода.
Тридцать два года, ипотека на двадцать лет и ноль сантиментов — так, казалось бы, и живи. Но Алина как раз в этот период своей самостоятельной эйфории и встретила Ивана.
Он, как водится, подкатил к ней у прилавка с помидорами. Она взвешивала бакинские, он уронил рядом с ней сетку картошки и пробормотал что-то вроде:
— У вас такая уверенная хватка… Вы, случайно, не борец?
Алина усмехнулась, не глядя:
— Только с банками за ипотеку.
Он оказался инженером-строителем, с руками, которые знали, что такое уровень, шпатель и человеческий труд. Не менеджер по логистике, не «предприниматель», а настоящий мужчина с мозолями. Через месяц он уже устанавливал ей розетки и рассказывал, какие стены можно снести, а какие — не стоит, если не хочешь в гости МЧС.
А через полгода они расписались. Скромно. Без лимузинов, платьев в стразах и пьяных тостов. Просто пришли в ЗАГС и расписались. Алина в джинсах, Иван — с гипсом на пальце: придавило балкой на стройке.
Сложилось всё просто, логично. Но, как водится, логика рушится, когда в уравнение добавляется третий элемент. Особенно если этот элемент — свекровь по имени Ольга Петровна.
— Алина, ну вы же молодая, умная женщина, — с улыбкой говорила Ольга Петровна на первом же совместном чаепитии, — неужели вы не понимаете, что семье надо помогать?
— Помогаю, чем могу, — спокойно отвечала Алина, глядя, как её чай остужается.
— У Иры, моей племянницы, дети. Трое. Один астматик. А сейчас с этими ценами… Ты ж видела, сколько аренда стоит?
Алина кивнула. Цены на аренду она знала. И ипотека её знала. Каждую ночь, когда она смотрела на платёжку в приложении банка.
— Понимаю, Ольга Петровна. Но, как бы это… Это моя квартира. Я сама её купила. До Ивана. И...
— Да что ты цепляешься за эти бумажки? — перебила Ольга Петровна, уже без улыбки. — Бумажка сегодня есть, завтра нет. А семья — это святое.
Алина поставила чашку. Тихо. Но с выражением.
— Я, кажется, теперь тоже семья. Или пока не совсем?
Иван, сидевший рядом, отодвинул стул и вдруг будто уменьшился. Он замер между двумя женщинами, как медвежонок между двумя елями перед ураганом.
— Мам, — осторожно начал он, — ну ты же знаешь, квартира Алины. Она всё сама…
— Вот именно, сама! — вспыхнула Ольга Петровна. — Сама купила, сама ремонт делает, сама в ЗАГС пошла, сама на работу ездит, сама варит борщ, сама, сама, сама! А ты на что, Иван?
— На борщ, — буркнул тот, улыбнувшись неловко. — И на розетки.
Алина хмыкнула. Иван пытался разрядить обстановку шуткой. Но Ольга Петровна не оценил юмора.
— Не шути. Я говорю серьёзно. Племянники без жилья. А тут у вас просторная квартира. (продолжение в статье)
– Лен, ты серьёзно? – Катя недоверчиво смотрела на кипу бумаг в руках подруги. Её брови взлетели вверх, а чашка с недопитым кофе замерла в воздухе.
Елена шмыгнула носом, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. На кухонном столе перед ней лежали документы – распечатки из нотариальной конторы, которые она случайно нашла в ящике письменного стола мужа. Аккуратный почерк, казённые формулировки, имена: её муж, Олег, и его первая жена, Светлана. Дарственная. На их квартиру. Ту самую, ради которой они с Олегом брали ипотеку, ночей не спали, экономили на всём.
– Я просто… не понимаю, – Елена сжала листок так, что края бумаги смялись. – Как он мог? Мы же вместе всё это строили!
Кухня, где они сидели, была маленькой, но уютной. Пахло свежесваренным кофе и ванильными свечами, которые Лена зажгла, чтобы хоть как-то успокоиться. За окном моросил осенний дождь, и капли тихо стучали по подоконнику, словно отсчитывая её сбившиеся мысли. На стене висел семейный календарь с пометками: «День рождения Димы», «Сдать отчёт», «Оплатить коммуналку». Обычная жизнь. Их жизнь. И вдруг – это.
Катя отставила чашку и потянулась к бумагам.
– Дай посмотреть, – сказала она, нахмурившись. – Может, это какая-то ошибка?
– Какая ошибка, Кать? – голос Елены сорвался. – Вот его подпись! Я же не слепая! Он хочет отдать нашу квартиру Светке!
Катя пробежала глазами по строчкам, её губы шевелились, пока она читала. Потом подняла взгляд.
– Лен, тут не всё так просто, – она постучала пальцем по листу. – Это не вся квартира, а только доля. И написано, что дарственная оформляется на условиях… погоди, тут что-то про опеку.
– Опеку? – Елена замерла. – Какую ещё опеку?
– Не знаю. Но ты же не думаешь, что Олег просто так, без причины, решил подарить квартиру своей бывшей? Может, стоит с ним поговорить?
Елена горько усмехнулась, откидываясь на спинку стула.
– Поговорить? Да он мне даже не намекнул! Я нашла это случайно, когда искала его страховку для машины! Он молчал, Кать. Молчал!
Она встала, прошлась по кухне, нервно теребя край своего кардигана. В голове крутился вихрь мыслей. Олег всегда был таким… надёжным. Спокойным. Человеком, который держит слово. Десять лет брака, сын Дима, которому уже восемь, их общий дом – всё это казалось незыблемым, как бетонная стена. И вот теперь эта стена треснула.
– Может, он просто не успел сказать? – Катя пыталась звучать убедительно, но в её голосе сквозило сомнение. – Олег же не подлец какой-то.
– Не подлец? – Елена резко обернулась. – Тогда почему он тайком бегает к нотариусу? Почему я узнаю об этом из каких-то бумажек, а не от него?
Она замолчала, чувствуя, как в горле снова встаёт ком. Вспомнилось, как Олег в последние месяцы стал чаще задерживаться на работе. Как отводил глаза, когда она спрашивала, всё ли в порядке. Как пару недель назад, когда она предложила поехать на выходные к её родителям, он отмахнулся: «Много дел, Лен, потом». Тогда она не придала этому значения. А теперь…
– Ладно, – Катя подняла руки, словно сдаваясь. – Давай без паники. Надо разобраться. Может, это связано с их сыном? С Мишей?
Елена замерла. Миша. Сын Олега от первого брака. Мальчик, которому сейчас должно быть лет шестнадцать. Она видела его всего пару раз – Олег иногда забирал его на выходные, но Светлана, его первая жена, всегда была против частых встреч. Миша жил с матерью, и Елена, если честно, старалась не лезть в эту часть жизни мужа. Не потому, что не хотела. Просто… так было проще. Меньше конфликтов.
– Миша? – переспросила она тихо. – При чём тут Миша?
– Не знаю, – Катя пожала плечами. – Но дарственная – это же не просто так. Может, Олег пытается что-то для него сделать?
Елена опустилась на стул, чувствуя, как в голове начинает пульсировать боль. Миша. Она знала, что Олег платит алименты, что он иногда созванивается с сыном. Но чтобы оформлять дарственную? Это было слишком.
– Я не могу так, Кать, – прошептала она. – Не могу просто сидеть и ждать, пока он мне всё объяснит. Я должна знать правду.
Утро следующего дня было серым, как настроение Елены. Она стояла у плиты, механически помешивая овсянку для Димы, пока тот собирал рюкзак в школу. Олег уже ушёл на работу – как обычно, рано, с коротким «До вечера, Лен». Она не решилась завести разговор вчера. Слишком боялась, что сорвётся, наговорит лишнего. Но сегодня… сегодня она не могла больше молчать.
– Мам, ты чего такая грустная? – Дима, в своей синей куртке и с растрёпанной чёлкой, смотрел на неё с тревогой.
– Всё нормально, солнышко, – Елена выдавила улыбку. – Просто не выспалась.
Дима пожал плечами и убежал в школу.
Весь день Лена обдумывала предстоящий разговор с мужем.
Олег вернулся домой ближе к восьми вечера. Елена услышала, как щёлкнул замок входной двери, и её сердце сжалось. Она сидела в гостиной, на коленях – всё те же документы. Дима уже спал, и в доме было тихо, только тикали настенные часы, словно отсчитывая секунды до неизбежного.
– Привет, – Олег бросил ключи на тумбочку в прихожей и улыбнулся своей привычной, чуть усталой улыбкой. – Что у нас на ужин?
Елена глубоко вдохнула. Пора.
– Олег, нам надо поговорить, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Он замер, заметив её тон. Улыбка медленно сползла с его лица.
– Что случилось, Лен? – он сел напротив, глядя на неё с тревогой.
Она молча подвинула к нему документы. (продолжение в статье)
— А я предупреждала, — сказала Валентина Ивановна, отложив вилку с обиженным видом, будто Полина насыпала ей в тарелку хлорку, а не положила сырник с вишнёвым вареньем. — Я ж тебе говорила, на сковородке нормальные женщины жарят, а не вон на этом... как его… силиконовом круге! Это ж резина!
— Это антипригарный коврик, Валентина Ивановна, — устало уточнила Полина, отодвигая чашку с кофе. Её и без того мутило — не от еды, от присутствия. — И вы не предупреждали, а вставляли свои три копейки. Каждую субботу. Уже два года.
— Вот-вот! — подхватила свекровь, будто ждала команды. — Уже два года ты никак не научишься быть нормальной женой. Всё время какие-то новшества, вся эта... силиконовая дрянь. А ребёнка когда? Мне не восемнадцать, чтобы я с коляской бегала! Антон вообще в курсе, что ты его голодом моришь и кастрюли не знаешь, с какой стороны открываются?
Полина в этот момент пожалела, что не курит. Так удобно было бы встать, взять пачку сигарет, выйти на балкон и запереть дверь. Но балкон был общим — точнее, отбитым Валентиной Ивановной как «пространство для сушки её постельного белья».
— Антон в курсе, что у него взрослая жена, не девочка на выданье, — сдержанно ответила Полина. — И если бы он хотел борщей и кастрюль, то женился бы на вашей подруге Зине, которая ведёт кулинарный блог для одиноких женщин за шестьдесят.
— Ты меня не зли, девочка, — Валентина Ивановна подалась вперёд, и Полина отметила, как морщинки на её лице собрались в один сплошной ком негодования. — Я, между прочим, ради вас автобус жду по сорок минут, потом с пересадкой — только чтобы внуков понюхать. А в ответ — сырники из клейкой пены и оскорбления!
— Внуков? — Полина чуть не рассмеялась. — Да вы же не можете уехать раньше восьми вечера, потому что «Антошенька устал и не может без любимой мамы поужинать». Какой вам ребёнок? Вы его в люльке в кровать с Антоном уложите?
Кухня на секунду затихла. Даже чайник, который обычно шумел как реактивный самолёт, будто прифигел от такого расклада.
— Знаешь что, Полина, — холодно сказала Валентина Ивановна, — не зря Антон мне вчера говорил, что ты у него как чужая стала. Замкнутая, раздражённая, ничего не хочешь. Может, ты там уже кого нашла? С работы? Вон, ты в своём бухгалтерском отделе как в гареме живёшь, я видела — один мужик на десять женщин, и те ещё...
— Стоп! — Полина ударила ладонью по столу. Даже кошка с подоконника сиганула на шкаф. — Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Он вам это говорил? Антон?
— А что? — пожала плечами свекровь. (продолжение в статье)
