— Ах ты неблагодарная! Мы тебя в семью приняли, а ты…
— Вы меня не принимали, — перебила я. — Вы с первого дня пытались меня переделать, контролировать, унижать.
— Паша! — взвизгнула Галина Ивановна. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Павел стоял между нами, растерянный и несчастный.
— Тань, может, правда стоит подумать…
Я не поверила своим ушам.
— Ты предлагаешь мне отдать квартиру?
— Не отдать, а… ну, переписать на нас обоих. Мы же семья.
— Семья? — я горько усмехнулась. — Где была эта семья, когда твоя мать называла меня никчёмной? Когда она приходила к нам домой и переставляла всё по-своему? Когда критиковала каждый мой шаг?
— Я хотела как лучше! — возмутилась свекровь. — Учила тебя, как правильно вести хозяйство!
— Вы пытались сделать из меня свою копию!
— И что в этом плохого? Я вырастила прекрасного сына!
— Которому в тридцать лет вы до сих пор звоните по десять раз на день и контролируете каждый его шаг!
Павел покраснел. Это была больная тема. Галина Ивановна действительно не давала ему шагу ступить самостоятельно. Даже на работу она ему нашла через своих знакомых и регулярно звонила его начальнику, чтобы узнать, как там её сыночек.
— Я забочусь о своём ребёнке! — заявила свекровь.
— Ему тридцать лет, Галина Ивановна. Он давно не ребёнок.
— Для матери дети всегда остаются детьми!
Я устало вздохнула. Этот спор был бесполезен.
— Квартира остаётся на мне. Это окончательное решение.
— Тогда ты нам не невестка! — выкрикнула Галина Ивановна. — Паша, собирай вещи! Мы уезжаем!
— Мама, что ты говоришь…
— Или ты с ней, или со мной! Выбирай!
Павел посмотрел на меня, потом на мать. В его глазах была паника.
— Мам, не надо так…
— Выбирай! — повторила свекровь.
Я смотрела на мужа и видела, как он мучается. Но я также видела, что выбор он уже сделал. Просто боялся произнести это вслух.
— Паша, — тихо сказала я. — Иди с мамой. Тебе будет проще.
Он поднял на меня глаза.
— Всё в порядке. Я понимаю.
Галина Ивановна торжествующе улыбнулась.
— Вот и правильно! Павлик, поехали домой. Я тебе твою любимую солянку приготовлю.
Через час они уехали. Павел собрал самые необходимые вещи, пообещав вернуться за остальными завтра. Но мы оба знали, что это конец.
Я осталась одна в съёмной квартире. Села на диван и впервые за день позволила себе расплакаться. Не от горя, а от облегчения. Будто тяжёлый камень свалился с плеч. На следующий день я поехала смотреть бабушкину квартиру. Она была прекрасна — просторная, светлая, с высокими потолками и большими окнами. В спальне стоял старинный комод, а на нём лежал конверт с моим именем.
Я открыла его дрожащими руками. Внутри было письмо от бабушки.
