Жена ушла от него на пятом месяце беременности. Конечно, мама говорила, что и ребенок это не его, по крайней мере, до тех пор, пока Танюша не появилась на свет – она была его уменьшенной копией, даже жалко девочку: оттопыренные уши, белесые ресницы, бесцветные глаза. Видеться с ней Олегу не запрещали, но встречаться с бывшей женой и ее новым мужем он не мог, да и зачем устраивать девочке путаницу в голове? Она с другим отцом растет, пусть так и будет.
Мама же внезапно сменила тактику – у нее было три сына, а так хотелось бантиков, платьев и голубоглазых кукол…
— Ты тряпка или мужик? – вещала она. – Забери Танечку к себе, да и все дела! Она гулящая, Любка твоя, я всегда это говорила! А Генка тоже хорош – сколько мы для него сделали, а он…
Генка был лучшим другом младшего брата Олега, и, вообще, он был практически своим, даже жил полгода у них, пока родители Генки в Израиль летали, маму его лечить. Маму не спасли, и Генка сложно это переживал, подался в буддизм, уехал на несколько лет в Индию, а потом внезапно вернулся: поджарый, загорелый, пропахший благовониями и свободой.
Люба ведь не хотела тогда идти на день рождения к деверю – ее мучил ужасный токсикоз, но Олег ее потащил, и сам за это поплатился.
Он сразу все понял, в тот самый момент, когда Люба сказала, что у нее спина болит на мягком диване сидеть и поменялась местами с младшим братом Олега, усевшись рядом с Геной. Он, конечно, мог бы вызвать его на дуэль, запереть жену в квартире или устроить шекспировские разборки, но когда через два месяца Люба сказал, что полюбила другого, он отпустил ее чуть ли не с благословением, хотя любил ее так, что в первую же ночь, когда она ушла, сбил костяшки пальцев о бетонную стену.
Генка в кусты не прятался – позвонил ему, предложил встретиться, поговорить. Раньше они с Генкой дружили, Олег всегда немного ему завидовал – Генка был храбрым, на гитаре умел играть, его все любили. При этом он никогда этим не пользовался, был честным и ради друзей был готов на все.
— Прости, брат, я не хотел. Правда, не хотел, я же сначала и не понял, что это твоя жена, я же пропустил свадьбу. Она сама села со мной, заговорила, и кольца у нее не было.
Кольцо Люба сняла, потому что пальцы у нее отекали, всю беременность она с отеками промучилась. Давление, так врачи говорили, хотя дело тут было не только в этом.
То, что Люба скрывала от Генки свое семейное и беременное положение Олег уже знал, Люба повинилась. Дескать, с первого взгляда все поняла, бес попутал и все такое. Поэтому морду бить он Генке не стал, но и прощать его не собирался.
