На старости лет обнаруживаешь, что месть — все-таки самый надежный вид правосудия. (Анри Бек)
Тёплая, сухая осень. Вечер. С последней электричкой, что пришла из города, приехал Семён в деревню к деду. Удивился, когда на перроне его встретил.
— Дедуль, ты? Привет! – радостно и удивлённо вскрикнул Семён, — Неужели ты за мной?
— Вот ещё! – пробурчал Иван Иванович и отмахнулся, — По делам в райцентре был. Решил тебя дождаться, покурить спокойно. Пошли уже!
— Ты, что не рад мне? – шутя, сквасил обиженную физиономию внук, — А я так спешил к тебе.
— Спешил он… – ворчит себе под нос старик, отвернувшись, идёт дальше, — Битый час тебя жду, а он еле-еле плетётся, — потом громко говорит, — Идём скорее! Я баню днём топил, теперь уж остыло всё. Так, хоть с дороги сполоснёшься.
По просёлочной дороге, окружённой густым кустарником, сгорбившись, идёт старик, шаркая кирзовыми сапогами. Седой, хмурый, утомлённый жизнью. Рядом бодро вышагивает молодой парень, не смотря на тяжёлую дорожную сумку на плече. Семён втягивает носом воздух — чистый, прозрачный, как родниковая вода. После шумного, задымленного города, здесь просто рай. Он широко улыбается. Хорошо.
Внук Сёмён приехал к деду из города на недельку отдохнуть и порыбачить. Под ногами хрустят сухие ветки и опавшие листья. Тихо.
— Дед, а ты часом дорогу не спутал? – подсмеивается внук, замечая, как тот резко свернул в сторону, — Что-то мы не туда свернули… Точно не туда.
— Туда, туда! – оборвал его старик, — Срежем путь. Напрямки пойдём, здесь через кладбище короче. Оно давно заброшено. Лет двадцать никого не хоронят. Воды там, что ли грунтовые… Новое уж давно организовали на пригорке выше, в километрах трёх дальше.
— Ух, ты! – обрадовался Семён, и решил подшутить над дедом, — Через кладбище пойдём. Ну, ты у меня смелый! Покойников не боишься…
Парень осёкся. Он чуть не врезался в спину деду. Иван Иванович встал и как-то сурово глянул на внука.
— Ладно, ладно, — машет он руками, — Всё знаю: «Бояться надо живых, а не мёртвых». Так?
— Так-то так, — задумчиво произнёс старик и продолжил путь, — Только был в моей жизни один случай… Покойники они разные бывают…
— Ух, ты! – воскликнул внук, — Расскажешь?
— Опосля! – буркнул старик и больше до самого дома не проронил ни слова.
Умывшись и перекусив с дороги, дед и внук легли отдыхать. Стемнело. В доме душно. Старик, ожидая приезда внука, подтопил печь. Семён вздыхает и ворочается. Понимает, что не уснуть. Слышит, как скрипит кровать деда. Догадался, что он тоже не спит.
— Дедуль, а может, чаю выпьем, поболтаем? – неуверенно предложил он, — Не спится что-то. Ты как?
Иван Иванович, молча, встал с постели и включил свет. Выключатель совсем рядом. Только руку протяни.
— Что разлёгся? – ворчит дед, — Ставь чайник. Я чашки и сушки выставлю. Сахар из шкафчика достань.
Семён вскочил и быстро занялся чаем. Дед хитро усмехается и поглядывает на внука.
— Растревожил ты меня своими вопросами, — говорит дед, — Напомнил давнюю историю. Её и если хочешь, не забудешь.
— Это про покойника? – обрадовался Сёмка, усаживаясь за стол, — Почему ты раньше никогда не рассказывал? Это здешние деревенские байки, да?
— Случая не было, вот и не рассказывал! – сердито отвечает дед, — А было это не здесь, а в самом центре Москвы. Твои предки коренные москвичи, сам знаешь. Это меня потом сюда в райцентр в командировку отправили, а я насовсем здесь остался. Бабка твоя Анфиса, небось говорила, как мы с ней познакомились. Заступился я за прохожую девушку перед хулиганами. Получил ножом под ребро. А утром в больнице и разглядел её.
Старик закурил. Отставил чашку и задумался. На его лице лёгкая улыбка. Сёма не выдержал и громко, демонстративно закашлял.
— Так вот! – продолжил старик, — Я тогда первый месяц работал. Участковым меня назначили. Молодой был, совсем «зелёный», только-только из армии вернулся. Тебя моложе. Сам знаешь, я всю жизнь в милиции отработал. Повидал всякого… Но того случая никогда не забуду. Как сейчас стоит перед глазами.
Дед замолчал. Папироса потухла. Он отхлебнул остывший чай, откусил сушку. «Ну же!» — думает про себя внук, но перебить не решается, — «Ещё разозлится — совсем замолчит».
Более сорока лет тому назад. В салоне самолёта приглушён свет. Большинство пассажиров спят или дремлют. Красивая дама пятидесяти лет грустно смотрит в темноту иллюминатора. Маргарита Васильевна задумалась: «С чего же началась эта грустная история нашей семьи? Точнее сказать с кого?»
Вспомнила застойные «брежневские» времена. Семья Шонец живёт в центре Москвы в элитном доме среди режиссёров, дипломатов, профессоров и прочей богемы. Глава семейства — Василий Кузьмич занимает высокий пост по партийной линии. Супруга Анна Михайловна – известная оперная певица. Дочери: старшая Маргарита – красивая, бойкая брюнетка, младшая Света — полная её противоположность. Она моложе Риты на десять лет, очень скромная, тихая блондинка. Не просто с белыми волосами, но с бесцветными бровями и ресницами. В детстве её дразнили во дворе «Снегурочкой».
