Даша приходила к моей дочке часто. Они были ровесницами. Даша жила в соседней квартире. Родители девочки были конченными а л к а ш а м и. Просто буквально не просыхающими. Это периодически доставляло разные проблемы. Шумели, захламляли тамбур. Путали двери – могли ломиться ночью в нашу, будить Славу. Ярославе поставили д и а г н о з в семь лет. Р а б д о м и о с а р к о м а. С тех пор мы часто жили в больницах. А когда отдыхали от лечения дома, Дарья постоянно торчала у нас, чем жутко меня раздражала. Я терпела – лишь бы Славочке было хорошо.
Муж пихал меня в бок:
— Натяни хотя бы улыбку-то. Чего с лицом у тебя?
— Не могу. – всхлипывала я. – Наша на волоске висит, угасает с каждым годом. А эта… за что вот им такая? Почему у них здоровый красивый ребёнок?
— Спасибо бы сказала. Она играет с Ярославой. Заботится.
Это было правдой. А когда Слава слабела и проводила время в кровати, Дашка читала ей книжки вслух.
— А если она из своей квартиры заразу какую принесёт? Нашей-то много не надо. – упрямилась я.
Толя махал на меня рукой, и выходил из кухни. Когда Славочка только заболела, нам сразу сказали, что шансов выздороветь у неё ничтожно мало.
— Родите второго, пока не поздно. – прагматично посоветовал врач. — Выживаемость при таком д и а г н о з е в среднем пять лет.
Но у нас не получилось родить другого. А заниматься своим здоровьем – выяснять, что да как – нам было некогда. Вся жизнь превратилась — нет, не в спасение – в надежду на спасение. В бесконечные больницы и короткие передышки. Так мы протянули почти три года. Дочке становилось всё хуже.
Когда Слава засыпала, Даша приходила ко мне в кухню.
— Давайте я помогу вам, тётя Света.
При этом смотрела на меня такими голодными глазами, что я начинала выставлять на стол всё, что было в холодильнике. Даша сначала отнекивалась. Потом ела, как с голодного края приехала. А я ругала себя за то, что не догадалась покормить её раньше. Ругала судьбу, за то, что мой ребёнок умирает, а эта вон… ругала себя за эти мысли. Вопрос «За что?» оставался без ответа. Семёновы продолжали пить, как не в себя. Даша всё время, пока Ярослава была дома, проводила у нас. Почти всё. После школы сразу к нам. Она сама по себе была хорошей, и не раздражала бы меня, и даже нравилась бы мне, если бы не напоминала своим существованием и частым присутствием в нашем доме о несправедливости. Почему у Семёновых, которые не помнят уже, наверное, как их зовут, есть такая Даша. А мне достался больной ребёнок. Моя участь – больницы и аптеки, страдать и смотреть, как угасает моя Славочка.
