Марина то время помнила плохо. Смутно. Какие-то люди помогли, слава Богу, справиться со всем. Соседи, друзья, родители друзей. Помогли с похоронами. Деньги у Марины были. После гибели мамы и бабушки оказалось, что денег, оставшихся от деда-академика, хватит Марине чуть не до конца дней, если не шиковать. Она знала, конечно, что бабушка в начале девяностых как-то очень правильно обошлась со средствами, накопленными во времена активной работы деда, но не подозревала, что настолько. В наследство Марине осталось около пятидесяти тысяч долларов. Ничего себе, бабушка наэкономила…
И всё… и нет больше бабушки. И мамы нет. Вместо свадьбы были похороны, а Кирилла похоронили в деревне, в тот же день, когда Марина хоронила своих. Она даже не попрощалась с любимым. Марине было стыдно: она стояла у гроба матери, а думала о Кирилле. Вот это ей запомнилось очень хорошо.
Убили любовь. Забрали надежду на счастье.
Из университета Марина ушла. Точнее, просто перестала туда ходить. Ей всё слали и слали какие-то бумаги, она выбрасывала их, едва просматривая. В одной из этих бумаг было написано, что Марину отчислили. Ей было совершенно всё равно – отчислили и отчислили. Она не человек. Тень. Тень своего прошлого. Зачем тени образование?
Светка и Женька какое-то время регулярно приходили к Марине и пытались её растормошить. Она куталась в бабушкину шаль, сидя на диване в одной позе, и смотрела на девочек с непониманием. Чего они хотят от неё?
— Марина, пойдем пройдёмся?
— Марина! Так нельзя!
Её голос звучал совершенно безучастно к происходящему.
— Сидеть тут, как будто ты тоже умерла! – крикнула Женя. – Выйди на улицу!
— Я выходила. – безразлично сказала Марина. – За молоком и хлебом.
Магазин, слава Богу, был в ста метрах от её дома. Только дорогу перейти, и вот он, магазин. Ходила в него Марина, когда дома заканчивалась еда. Старалась сходить вечером, перед закрытием. Днем она не ходила на улицу – Марине было больно смотреть на свет. Он был напоминанием о жизни, а жизнь закончилась. А рано утром Марина не ходила в магазин, чтобы не встретиться с местными пенсионерками. Они все знали её бабушку, Галину Андреевну. Они стали бы причитать… то есть, сочувствовать, конечно, но у Марины не было сил принимать соболезнования.
Они с девочками во время их последнего визита сильно повздорили. Сначала Марина отвечала им совершенно равнодушно, а потом сорвалась и накричала. И выставила из дома. И больше девочки не приходили к Марине. Дружба закончилась. И это было так логично, так закономерно. Любовь закончилась, жизнь закончилась. Её, Марины, нет. Как она может с кем-то дружить?
Марина не искала себе работу. Ела она мало. И денег, соответственно, расходовала мало. Если бы было желание, она бы нашла работу, конечно. Но никакого такого желания у Марины не возникало. Она с трудом заставляла себя открывать глаза по утрам. Просыпалась, понимала, что жива, а глаза открывать не спешила. Не хотела. Открыть глаза означало начать очередной пустой и бессмысленный день…
Постепенно Марина разобралась, как платить за квартиру по квитанциям, чтобы не было долгов и проблем. Ходить в банк платить ей приходилось. И в магазин. На этом всё. Много лет прошло, прежде чем Марина вышла погулять вечером в парк. Три года. Или уж пять.
Однажды позвонила тётя Зина. Она говорила обычным голосом.
— Я уж все слёзы выплакала, Мариш. Надо жить. У нас ещё двое.
Марина подумала, что может в этом и есть разница между ними? Да, Зина потеряла сына, но у неё осталась семья. А у Марины никого и ничего.
— Приехала бы к нам, дочка. – с жалостью сказала Зинаида. – Даже на могилке у Киры ни разу не была.
— Я не могу. – прошептала Марина. – Не могу!
Больше мать Кирилла не звонила.
В один из вечеров Марина взяла очередную книгу с полки дедушкиной библиотеки. Деда не было уже много лет, а библиотека, собранная им, стояла. Большая библиотека. Комната шестнадцать квадратных метров, и все четыре стены от пола до потолка заставлены книгами. Если бы не эти книги, Марина бы спятила давно в своем добровольном заточении.
Книга оказалась сборником пьес. Неожиданно для неё самой, пьесы читать Марине понравилось больше, чем прозу. Она за вечер проглотила две пьесы Ибсена. От деда осталась библиотека… а от Марины что останется?
Читая, она видела происходящее в своей голове. Как интересно… чётко, по делу. Не отвлекают описанием чувств, природы и чужих мыслей. Вот бы и ей написать что-то такое! Ведь именно об этом Марина мечтала… когда-то давно.
Марина прошла к шкафу в своей комнате и вытряхнула оттуда старый портфель. Она ходила с ним в институт. Там нашлась тетрадка, даже и не одна. Марина выдернула первые три исписанных листа, и начала с чистого. Пьесу.
Первая пьеса Марины получилась очень мрачной. Но вот что удивительно: написав её, она почувствовала себя лучше. Словно этот мрак, который теперь был в тетради, вышел из неё. Переселился из Марининой души на бумагу. Ничего себе!
