Когда я забеременела Андрюшей, она закатила истерику:
– Совсем с ума сошли? Второго нищего плодить? Избавься, от греха. Я договорилась уже.
Сергей тогда впервые ей перечил – встал на мою сторону. Она неделю с нами не разговаривала. А потом… потом грянули девяностые. По-настоящему.
– Смотри, – шипела она, тыча в меня наманикюренным пальцем, – все челночат, крутятся. А эта… концерты детские устраивает! Чудная! Когда такие деньги мимо плывут!
Последней каплей стал случай с приватизацией. Мы с Сергеем решили на двоих квартиру оформить. А она прознала – и давай сына обрабатывать:
– Ты что, совсем ослеп? Она ж тебя с квартирой кинет! Намылится со своими музыкантишками на гастроли, квартиру продаст – и поминай как звали! А внуков в интернат сдаст – чтоб не мешали!
И ведь убедила. Сергей, словно в трансе, всё подписывал, что она совала. Потом уже выяснилось – квартиру на него одного приватизировали. А я так, пятое колесо…
– Пусть скажит спасибо, что вообще жить пускаем, – фыркала свекровь. – С её-то зарплатой… На рынок бы шла, торговать. Так нет – гордая! Шопена ей подавай!
В тот день, когда они вывозили вещи, она командовала с каким-то особым удовольствием:
– Да выкиньте вы эти книжки! Кому они нужны? Сейчас все видики смотрят. А это старьё только место занимает.
Детские игрушки она сама складывала в мешки:
– Новые купим. Импортные. Когда эта… съедет отсюда.
Только вот незадача вышла – не съехали мы. И игрушки новые не понадобились…
Квартира досталась нам с детьми – спасибо судье, который не купился на золотую цепь Зинаиды Петровны. Начинать пришлось практически с нуля – раскладушка, купленная на последние деньги, старый чайник, три чашки родом из китая.
Спасли соседи. Кто старый стул принёс, кто кастрюлю… Тётя Валя отдала диван – старенький, но чистый. По вечерам я давала частные уроки, благо пианино не смогли вывезти – слишком тяжёлое. Димка пошёл в детский сад, Андрюшу приходилось брать с собой в музыкалку – так и рос между нотных папок.
А по ночам… По ночам я доставала единственное, что у меня осталось от бабушки – старую икону в потемневшем окладе. И молилась. Не о мести, нет. О том, чтобы выстоять. Чтобы дети не сломались.
Я тогда не знала, что это только начало истории. И что судьба умеет закручивать сюжеты похлеще любого романа.
Мы действительно выжили – хотя первое время было очень тяжело. Выкарабкивались по чуть-чуть. Постепенно в квартире появилась простая мебель, какая-то посуда. Соседи помогали кто чем мог – тётя Валя отдала старые шторы, Николаевна с пятого этажа принесла детские вещи, оставшиеся от внуков.
