— Бизнес? — переспросила Юлия Владимировна и сдержанно улыбнулась. — Нет, мы обычные люди. Просто все заранее планировали.
Наступила короткая пауза. За окном прошелестел первый порыв ветра.
— А квартира? — продолжила допрос свекровь, сделав глоток чая. — Где вы раньше жили? Та, где сейчас Катенька с Ваней живет — это же ваша?
Катя вздрогнула. Юлия Владимировна взглянула на нее.
— Да, — спокойно ответила Юлия Владимировна. — Эта квартира оформлена на меня. — Но, знаете, мы с мужем подумали… зачем молодым снимать квартиру или влезать в ипотеку? Поживут пока в нашей квартире, мы переехали в дом, она все равно пустует.
Любовь Степановна на мгновение замерла, прикидывая в уме услышанное.
— То есть… квартира не Катина? — переспросила она, будто уточняя адрес для доставки важной информации. — Нет, — уже чуть строже подтвердила Юлия Владимировна. — Я — собственник. — Понятно… — протянула свекровь, опуская взгляд в чашку, но глаза у нее при этом блеснули. — Просто я думала, вы уже переписали на молодых. Ну… чтобы была гарантия. Ваня-то у нас парень перспективный. С карьерой.
Катя почувствовала, как в висках зашумело. Гарантия. Перспективный. Все, как всегда — сквозь заботу пробивается расчет.
Остаток вечера прошел в натянутой вежливости. Павел Петрович с Антоном Ивановичем — отцом Ивана — быстро нашли общий язык. Оба любили рыбалку, оба — из тех людей, кто понимает друг друга с полуслова. Даже договорились на следующей неделе съездить вместе на озеро. Мужчины смеялись, чокались и явно не хотели расходиться.
А вот Любовь Степановна то и дело дергала мужа за рукав: — Пойдем уже, Антон! Неудобно так засиживаться. — Да чего ты, подожди, только начали! — отмахивался тот, и это, кажется, злило ее еще больше.
Когда они все же вышли, Любовь Степановна даже не простилась как следует — только кивнула Кате с тем выражением лица, будто та уже успела ей чем-то задолжать.
Телефонный звонок раздался ближе к полуночи, когда Катя уже лежала в постели, стараясь не думать о вечерних разговорах. Иван, нахмурившись, поднял трубку и вышел в коридор. Катя услышала только его сдержанное «Привет, мам».
Разговор затянулся. То паузы, то громкие «ну мам, перестань», то усталое «нет, не собираемся мы продавать квартиру».
Наконец он вернулся — мрачный, с глазами, в которых смешались злость и смущение.
С того вечера Любовь Степановна начала настоящую осаду. Каждый звонок сопровождался уколами в сторону невестки. — Сынок, ты уверен, что хочешь так жить? Невестка то совсем голая, ни гроша за душой, да и работает в какой-то неизвестной конторе? Лучше бы ты с Леночкой остался. У нее отец бизнесмен…
— Пора бы деточек заводить. Молодость, она, не вечная… — Может, пусть твоя жена с родителями поговорит, чтобы они квартиру на вас переоформили. Так всем будет спокойнее.
Кате свекровь звонила редко. Она действовала не в лоб — в гости не приезжала, не устраивала скандалов, не лезла в личное пространство. Она звонила. Почти каждый вечер. И долго разговаривала с сыном. Иногда после этих разговоров Иван становился раздраженным, замкнутым, начинал замечать несуществующие недостатки жены.
