Через неделю история повторилась, когда я заговорила о покупке новой машины – старая часто ломалась, а я много возила Соню через весь город.
– Кобыла, ты забыла свое место? – холодно спросил Глеб, даже не поднимая глаз от телефона. – Ты не зарабатываешь, значит, и решать ничего не имеешь права.
Эти слова больно ударили по самолюбию. Я вспомнила себя прежнюю – уверенную, успешную женщину, чье мнение ценилось коллегами и руководством. Куда же всё это делось?
Затем настал тот самый вечер. Глеб получил повышение до руководителя отдела, и мы решили отметить это событие. Я весь день готовила его любимые блюда, украшала стол, надела новое платье – стремилась к безупречности. Гости хвалили еду, поздравляли Глеба, но тут он произнес тост, который перевернул всю мою жизнь:
– За настоящих мужчин, которые умеют держать своих женщин в рамках! Мы – главы семей, и только наши решения имеют значение. А некоторые забывают свое место – начинают качать права, хотя сами ничего не значат без нас.
Его взгляд был направлен прямо на меня, полный превосходства, что вызвало тошноту. Я сидела, вымученно улыбаясь, а внутри всё замерзло. После праздника Глеб забрал все деньги из нашего семейного бюджета – даже те, что я откладывала для маминого дня рождения, – и уехал к своим родителям в Сосновку, оставив нас с Соней одну.
Три ночи я провела без сна, блуждая по квартире и вспоминая каждую деталь нашей совместной жизни. Когда всё начало меняться? Как я не заметила, как любящий муж превратился в тирана? В голове крутились его фразы: «Ты больше не так хороша», «Что ты можешь знать о бизнесе?», «Не смей позорить меня перед другими своими глупыми идеями».
На четвертый день я позвонила отцу. Он всегда был человеком немногословным, но находил нужные слова.
– Доченька, собирай вещи, – сказал он после того, как выслушал мой рассказ. – Я уже вызвал такси.
– Пап, может, я преувеличиваю? Может, это моя вина?
– Марина, – голос его задрожал, – ты единственная дочь. Я не ради этого тебя растил, чтобы какой-то самодур сделал из тебя бесправную рабыню.
К вечеру мы с Соней уже были в доме родителей в Липовке. Старые стены словно обнимали, защищая от всех невзгод. Мама молча гладила меня по волосам, пока я плакала у нее на плече. Соня играла с дедушкой, ничего не понимая о том, почему мы здесь.
Глеб звонил постоянно. Сначала угрожал, потом умолял, затем снова переходил к угрозам. Я игнорировала его звонки. Через неделю он примчался в Липовку, пытаясь прорваться внутрь.
– Марин, давай поговорим! – кричал он под окном. – Я ошибся, признаю! Вернись, мы всё исправим!
Отец вышел к нему. Я не слышала их разговора, но видела через окно, как Глеб жестикулирует, а затем опускается под тяжелым взглядом отца.
Я подала заявление на развод через две недели. Глеб не верил, что я решусь на этот шаг. На первом судебном заседании он пытался использовать эмоции:
– У нас же дочь, Марина! Подумай о ребенке!
