— Так это правда, что ты получила наследство от бабушки и ничего нам не сказала? — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры, как нож масло.
Марина застыла с чашкой кофе в руках. Утро понедельника только начиналось, за окном моросил мелкий осенний дождь, а на кухне уже разворачивалась драма. Свекровь, Галина Петровна, стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди. Её лицо выражало праведный гнев человека, которого глубоко обманули.
Марина медленно поставила чашку на стол. В груди что-то оборвалось. Она знала, что этот момент рано или поздно наступит, но надеялась оттянуть его как можно дольше.
— Откуда вы узнали? — тихо спросила она, уже понимая ответ.
— Неважно откуда! — свекровь величественно прошла на кухню и села напротив. — Важно другое. Ты, невестка, получила деньги и молчишь об этом уже два месяца! Скрываешь от семьи! От меня! От Павла!
Марина посмотрела в сторону коридора. Павел должен был уже уйти на работу, но его куртка всё ещё висела на вешалке. Значит, он дома. Слышит всё это. И молчит.
— Это моё личное дело, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало. — Бабушка оставила деньги мне. Не семье. Мне.
Галина Петровна усмехнулась. Эта усмешка была её фирменным оружием — снисходительная, всезнающая, уничтожающая любые возражения.
— Личное дело? Детка, ты замужем. В браке нет ничего личного. Всё общее. Твоё наследство — это наследство семьи. И я, как глава этой семьи, имею право знать о каждой копейке.
— Вы не глава семьи, — Марина почувствовала, как в ней поднимается волна сопротивления. — Мы с Павлом — отдельная семья.
— Отдельная? — свекровь рассмеялась. Смех был холодный, колючий. — Вы живёте в квартире, которую купил мой покойный муж. Павел работает в компании, которую основал его отец. Какая же вы отдельная семья? Вы — часть нашего рода. А в нашем роду принято делиться.
Марина сжала кулаки под столом. Квартира. Да, они жили в квартире, которая принадлежала Галине Петровне. После смерти мужа она великодушно позволила сыну с женой поселиться здесь. «Временно», как она говорила тогда. Прошло уже три года.
— Сколько там было? — свекровь наклонилась вперёд, её глаза блестели нездоровым любопытством. — Двести тысяч? Триста? Больше?
— Это не ваше дело, — Марина встала, собираясь уйти, но голос свекрови остановил её.
— Сядь! Мы ещё не закончили. Павел! Иди сюда!
И он пришёл. Медленно, нехотя, но пришёл. Вошёл на кухню, не глядя на жену. Его лицо было бледным, а руки нервно теребили телефон.
— Павел, твоя жена скрывает от нас наследство, — Галина Петровна обратилась к сыну тоном прокурора. — Что ты на это скажешь?
Павел молчал. Он стоял, прислонившись к холодильнику, и смотрел в пол. Марина ждала, что он скажет хоть что-то в её защиту. Что это их личное дело. Что мать не имеет права вмешиваться. Но он молчал.
— Павел? — свекровь повысила голос. — Я с тобой разговариваю!
— Мам, может, не надо… — начал он слабо.
— Что не надо? Не надо выяснять, почему твоя жена ведёт себя как чужая? Не надо требовать честности в семье?
— Я была честной, — вмешалась Марина. — Я просто не считала нужным обсуждать это.
— Не считала нужным? — Галина Петровна встала, её лицо покраснело от гнева. — А когда мы оплачивали вашу свадьбу, это было нужным? Когда давали деньги на вашу поездку в Турцию, это было нужным? А теперь, когда у тебя появились свои деньги, ты решила молчать?
— Мы возвращали вам деньги за свадьбу, — напомнила Марина.
— Частично! И то после моих напоминаний! А сколько ещё было потрачено на вас? Подсчитать?
Марина посмотрела на мужа. Он всё так же стоял у холодильника, словно пытаясь слиться с ним. Трусливый. Именно это слово пришло ей в голову. Её муж был трусом.
— Знаете что, Галина Петровна, — Марина выпрямилась. — Да, я получила наследство. Четыреста тысяч рублей. И я не собираюсь ни с кем ими делиться.
В кухне повисла тишина. Свекровь смотрела на неё с таким изумлением, будто Марина только что призналась в убийстве.
— Четыреста… тысяч… — медленно произнесла она. — И ты молчала?
