— Да, молчала. Потому что знала, что будет именно такая реакция.
— Павел! — свекровь резко повернулась к сыну. — Ты слышишь, что говорит твоя жена? Она считает нас чужими!
Павел наконец поднял глаза. Но посмотрел не на мать, а на Марину. И в его взгляде было что-то новое. Обида? Злость? Разочарование?
— Марина, это правда? — спросил он тихо. — Ты действительно получила деньги и ничего мне не сказала?
— Я хотела сказать, — Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Но потом. Когда решу, что с ними делать.
— Что решишь? — Галина Петровна всплеснула руками. — А что тут решать? Эти деньги нужно вложить в ремонт квартиры! Или хотя бы частично вернуть нам долги!
— Какие долги? Мы ничего вам не должны!
— Не должны? А кто вас кормил первый год после свадьбы, когда Павел только начинал работать? Кто оплачивал ваши счета? Кто покупал вам мебель?
— Мы же договаривались, что это была помощь, а не долг!
— Помощь предполагает благодарность! А благодарность выражается в ответной помощи, когда появляется возможность!
Марина посмотрела на мужа, ища поддержки. Но Павел отвернулся.
— Паша, скажи же что-нибудь! — взмолилась она.
Он помолчал, потом тихо произнёс:
— Мама права, Марина. Ты должна была сказать мне. Мы же муж и жена.
Это было как удар под дых. Марина почувствовала, как глаза наполняются слезами. Не от обиды. От понимания. Вот он, её муж. Маменькин сынок, который никогда не встанет на её сторону.
— Вот видишь, — торжествующе произнесла свекровь. — Даже Павел понимает, что ты поступила неправильно. А теперь давай решим, что делать с этими деньгами.
— Ничего мы решать не будем, — Марина вытерла глаза. — Это мои деньги. Точка.
— Твои? — Галина Петровна подошла к ней вплотную. — Напомнить тебе, в чьей квартире ты живёшь? — В вашей.
— Правильно. И если ты не хочешь делиться с семьёй, то можешь искать себе другое жильё.
— Мам! — наконец подал голос Павел. — Что ты говоришь?
— А что я говорю? Если твоя жена считает себя отдельной от нас, пусть живёт отдельно. А квартира нужна для нормальных людей, которые понимают, что такое семья.
Марина смотрела то на свекровь, то на мужа. Это был ультиматум. Прямой шантаж. Отдай деньги или убирайся.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я уйду.
— Что? — Павел оторвался от холодильника. — Марина, ты о чём?
— О том, что твоя мать права. Мне лучше жить отдельно.
— Но… но куда ты пойдёшь?
— Сниму квартиру. У меня теперь есть деньги, помнишь?
Галина Петровна усмехнулась.
— Снимешь? И надолго тебе хватит четырёхсот тысяч? Год? Два? А потом что?
— Марина, не глупи, — Павел подошёл к ней, попытался взять за руку, но она отстранилась. — Мама погорячилась. Никто тебя не выгоняет.
— Погорячилась? — Галина Петровна возмущённо фыркнула. — Я просто сказала правду! Если человек не хочет быть частью семьи, зачем ему жить с семьёй?
— Что прекратить? Говорить правду? Твоя жена обманывала нас два месяца! Скрывала деньги! Это предательство!
Марина встала и направилась к выходу. Но в дверях обернулась.
— Знаете, Галина Петровна, вы правы. Это предательство. Но не моё. Я предала только ваши ожидания. А вот вы с Павлом предали меня. Вы показали, что для вас важнее — деньги или человек.
Она ушла в спальню, оставив их вдвоём на кухне. Слышала, как свекровь что-то горячо говорит сыну, как он пытается возражать. Но это уже не имело значения.
Марина достала чемодан и начала складывать вещи. Руки дрожали, но решимость была твёрдой. Она больше не могла жить в этом доме. В этой атмосфере контроля и манипуляций.
Дверь в спальню открылась. Вошёл Павел. Лицо у него было растерянное.
— Марина, ты серьёзно? Ты правда уходишь?
— Но… но мы же три года женаты. Неужели ты всё бросишь из-за денег?
Она остановилась, посмотрела на него.
— Не из-за денег, Паша. Из-за того, что ты не встал на мою сторону. Из-за того, что для твоей матери я всегда буду чужой. И для тебя, похоже, тоже.
— Это не так! Ты моя жена!
— Жена, которая должна отчитываться перед твоей мамой за каждую копейку? Жена, которую можно шантажировать квартирой? Жена, которую ты не защитил?
