— Я подал на развод, Алина. — Виктор произнёс это так буднично, словно сообщил о покупке новых брюк.
Она стояла у плиты, мешала суп, и ложка замерла в её руке. Пахло жареным луком и чем-то горелым. Секунду ей показалось, что ослышалась, что он пошутил, но его лицо было слишком серьёзным и даже чуть облегчённым.
— Повтори, — голос сорвался, как плохо натянутая струна.
— Развод. Я ухожу. У меня другая. Полгода уже как. Ты должна понять.
Её словно толкнули в грудь. Не боль — скорее пустота, в которой эхом разлетелось его «ты должна понять».
— И что мне теперь делать? — она опустилась на табурет, кулаками вцепилась в колени.
— Не драматизируй, — Виктор раздражённо снял пиджак, повесил на спинку стула. — Ты взрослая женщина, у тебя диплом. Но согласись: обычная училка — не самый завидный вариант.
Она дернулась, словно он дал пощёчину.
«Обычная училка — не самый завидный вариант».
Фраза прижгла её, как каленым железом.
— А имущество? Дом, машина, бизнес? — спросила она тихо, будто боялась услышать ответ.
Он пожал плечами, налил себе в стакан вина, даже не предложив ей.
— Всё на мне оформлено. Это нормально, так удобнее. Ты же знала.
— Я знала? — голос её стал металлическим. — Десять лет я таскала на себе твой бизнес, писала планы, сидела ночами с бумагами, пока ты разъезжал по «деловым встречам»…
— Хватит пафоса. Ты была помощницей. Не более.
Она рассмеялась, но смех сорвался в истерику.
— Помощницей? Да без меня у тебя и трёх клиентов не задержалось бы!
Он махнул рукой, будто отгонял назойливую муху.
— Всё, хватит. Завтра я уезжаю к Лене. Вещи соберу сегодня.
— Лена… — Алина попробовала вспомнить, кто это. Мелькало какое-то лицо, общие ужины, пустяковые разговоры. И вот теперь это лицо заняло её место.
— Да, Лена. Она понимает меня. С ней легко.
— А я? Я десять лет не понимала? — она прикусила губу до крови.
— Ты слишком серьёзная, — отрезал он. — Впереди никаких перспектив.
Она посмотрела на него так, будто впервые увидела чужого. Не того Виктора, с которым они начинали всё «с нуля», считали каждую копейку. Этот мужчина перед ней был холодный, чужой, будто он всегда ждал момента, чтобы перечеркнуть её жизнь.
Три дня она почти не выходила из комнаты. Не ела, не мыла голову, сидела среди смятых простыней. Сжигала старые фотографии в раковине — они чернели и крошились, оставляя мерзкий запах.
Соседка Нина, женщина с громким голосом и тяжёлыми руками, стучала в дверь, приносила булочки.
— Алиночка, ну ты чего? Не мужик — ещё свет клином сошёлся. Хочешь, познакомлю с моим племянником? — говорила она и громко смеялась, словно хотела вытолкнуть чужую боль из квартиры.
Алина не отвечала. Только ночью, лёжа в темноте, повторяла: «Обычная училка… перспектив нет…» — как заклинание, от которого трещала голова.
