За окном было серо так, будто город давно не просыпался. Снег, покрытый февральским грязным настом, лежал на обочинах бугристыми комками. Марина стояла у окна, сжимая в руках кухонное полотенце, и думала, что сегодня опять всё пойдёт по привычному сценарию. Слишком знакомому. Слишком выматывающему.
И всё же внутри что-то было не так: словно по невидимой линии проходила тонкая трещина — почти неслышная, но такая, что её нельзя было игнорировать.
Из спальни донёсся голос мужа:
— Марин, ты собралась? Мама уже звонила, просила не задерживаться. Тон был спокойный, но Марина уловила скрытое напряжение. Это всегда так случалось перед этими визитами.
Она не обернулась и только сказала:
На столе лежала аккуратная нарезка овощей, миска с салатом, контейнер с тёплыми булочками, которые она пекла утром, вспоминая, как бабушка учила давать тесту «подышать». Только теперь они никогда не были достаточно хорошими — не для той компании, куда они ехали.
— Мам, а если тётя Лена опять начнёт? — спросил Тимофей, шести лет от роду, переминаясь у двери в коридор.
— Не начнёт, — отозвалась Марина, хотя сама не верила.
— Она всегда начинает, — пробурчала Вика, десятилетняя, уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что взрослые тоже бывают неприятными людьми.
Марина выдохнула и наконец обернулась:
— Поехали. Чем раньше приедем, тем раньше вернёмся.
Кирилл выглянул из комнаты — рубашка выглажена, волосы приглажены, лицо — будто слегка виноватое.
— Просто постарайся… ну… не реагировать резко, ладно? — Он натянуто улыбнулся. — Мне бы не хотелось очередного цирка.
«Цирка?» — подумала Марина. Так они теперь называют её попытки защититься?
Но вслух сказала спокойно:
Дорога заняла минут двадцать. За окнами мелькали серые пятиэтажки, редкие прохожие в толстых шарфах, собаки, рывками тащащие хозяев по льду. Машина внутри была тёплой, но воздух — напряжённый.
Кирилл рассказывал детям о планах на весну, о новой системе на работе, о чем угодно, лишь бы заполнить тишину. Марина смотрела на стекло, на своё отражение — усталые глаза, скула, сжатая от внутреннего напряжения.
— Марин, — тихо сказал Кирилл, — если Лена что-то ляпнет, просто не принимай близко, ладно? Она так разговаривает со всеми.
— Со всеми? — Марина едва заметно усмехнулась. — Со Светой она так разговаривает? С Андреем? С твоей мамой?
— Я просто хочу, чтобы всё спокойно прошло, — наконец сказал он.
— И я хочу, — ответила Марина. — Но не всё от меня зависит.
У подъезда свекрови стояли сугробы, которые никто толком не убирал. На ступеньках — ледяная корка. Вика схватила Марину за руку, чтобы не поскользнуться.
Дверь открыла Галина Артёмовна — как всегда в строгом кардигане, с причёской, на которую явно ушёл час у зеркала.
