— А я хотела? — Марина покачала головой. — Думаешь, мне приятно приезжать сюда с чувством, что на меня наденут табличку «непригодна»? Думаешь, мне нравится, что дети видят, как меня шпыняют при каждом удобном случае?
Галина Артёмовна вздохнула:
— Марина, я никогда не хотела, чтобы ты себя чувствовала так…
— Но вы ничего не делали, чтобы этого не было, — сказала Марина спокойно. — Ни разу не пресекли. Ни разу не сказали Лене: «Стоп».
Лена сдавленно всхлипнула.
Кристина смотрела на мать с выражением… непонимания? Стыда? Марина не могла определить.
— Я не хочу ругаться. Я просто хочу уважения. Минимального. Не восхищения, не поклонения — просто уважения. И чтобы мои дети не слышали, что с их матерью «что-то не так».
— Ты несправедлива, — прошептала Лена. — Я… я старалась ради вас.
— Ты старалась ради контроля, — мягко ответила Марина. — Не ради нас.
Она взяла куртку и сумку.
— Марин, куда ты? — поднялся Кирилл.
— Нет, — Марина покачала головой. — Останься. Разберитесь между собой. Я не хочу больше быть громоотводом.
Дом встретил тишиной. Марина сняла куртку, поставила чайник, присела на табурет. Руки дрожали, но внутри было странное ощущение пустоты и облегчения одновременно.
Через два часа пришёл Кирилл. Тихо. Неуверенно.
— Они… долго разговаривали, — сказал он, присаживаясь рядом. — Мама плакала. Лена тоже. Олег вообще шепелявил от стресса. Андрей сказал, что давно ждал, когда это случится.
— Лена сказала… — Кирилл сделал паузу, — что впервые поняла, как это выглядит со стороны. Что мама её так воспитала: всё должно быть идеально. Всех надо подгонять. Себя больше всех. И она думала, что так — правильно.
— Может, она правда не хотела злого. Но легче мне от этого не было.
— Я знаю, — сказал Кирилл. — Прости. Я должен был защищать тебя. А я… закрывал глаза. Это было… удобно.
Марина посмотрела на него. Долго. Внимательно.
— Кирилл. Мне нужно, чтобы дальше мы были командой. Не я против вашей семьи. А мы — вместе. Понимаешь?
— Понимаю. И хочу этого. Правда.
Он взял её руку. Марина ощутила тепло.
— Дети останутся у мамы до утра, — сказал он. — Им лучше было там переночевать, они устали.
— А ты как? — спросил Кирилл.
На следующий день Марине позвонила Галина Артёмовна.
Марина долго смотрела на экран, прежде чем ответить.
— Марина… — голос свекрови был не командным, как обычно, а уставшим. — Я хотела сказать… ты была права. Мы… неправильно к тебе относились. Я не буду оправдываться. Просто скажу: я… многое пересмотрела. Если хочешь — приезжайте через неделю. Если нет — я пойму.
Марина закрыла глаза.
— Спасибо, — сказала она.
Это было начало. Не конец, нет. Но начало чего-то нового.
Марина впервые за много лет почувствовала: трещина внутри не разрушила её — наоборот, она дала воздуху пройти туда, где давно было душно.
И она знала: этот воздух ей был нужен.
