Она поднялась, подошла к окну и посмотрела вниз. Двор был безмолвный, только машина Валентины Петровны стояла у подъезда, сияя полированным боком. — Андрей, скажи честно, — не оборачиваясь, сказала Марина. — Если я подпишу, ты хоть раз скажешь «спасибо»? Или снова промолчишь, как обычно?
Муж пожал плечами, но слов не нашёл. Его тишина была хуже любого признания.
Валентина Петровна встала и подошла ближе, её каблуки отстукивали сухой марш. — Ты не понимаешь, в какие игры играют взрослые люди, девочка. Мы должны защищать семью.
Марина резко обернулась, глаза её сверкнули. — Защищать? А может, просто вы прикрываете свои сомнительные сделки?
— Осторожнее с выражениями! — свекровь повысила голос. — Я всю жизнь строила этот дом, а ты тут три года и уже диктуешь правила!
Марина сложила руки на груди. — Я не диктую. Я просто больше не хочу быть вашей подушкой безопасности.
Валентина Петровна резко втянула воздух, будто собиралась ещё что-то сказать, но Марина уже взяла сумку, сняла с вешалки пальто и решительно направилась к двери.
Андрей кинулся следом: — Марин, подожди! Куда ты?
— Туда, где не продают жену в рассрочку, — бросила она через плечо.
Дверь захлопнулась громко, как выстрел.
«Иногда дешевле потерять дом, чем потерять себя», — подумала Марина, спускаясь по лестнице.
Марина шла по улице быстрым шагом, не чувствуя осеннего ветра, который бил в лицо. Чемодан в руке казался лёгким, будто вещи внутри не имели веса по сравнению с тем грузом, который она только что сбросила.
Телефон вибрировал без остановки. На экране поочерёдно мигали «Андрей» и «Мама Андрея». Она выключила звук и сунула аппарат в карман.
У подруги Кати дома пахло кофе и свежеиспечённым хлебом. Именно этот запах всегда заставлял Марину чувствовать, что жизнь может быть простой и тёплой, а не похожей на бухгалтерский отчёт свекрови.
— Ого, с чемоданом? — Катя приподняла бровь, но в глазах мелькнула готовность к бою. — Ну, рассказывай.
Марина устало плюхнулась на диван. — Ты будешь смеяться. Точнее, плакать. Но смеяться всё равно проще.
Катя принесла две кружки кофе и села рядом. — Давай я угадаю: опять документы?
— Бинго. Только в этот раз не «чуть-чуть кредита», а сразу два миллиона. На меня.
Катя прыснула смехом, но тут же прикрыла рот ладонью. — Прости. Просто у вашей Валентины Петровны чувство меры отсутствует как у кота совесть.
Марина засмеялась впервые за весь день. Смех был нервный, но всё же живой. — Знаешь, она сказала, что это традиция семьи — один отвечает за всех. Я чуть не спросила, не входят ли туда ещё и кредиты на похороны соседей.
— О, это было бы в её стиле, — Катя кивнула. — Так, стоп. А Андрей?
Марина тяжело вздохнула. — Андрей, как всегда, выбрал позицию «мама лучше знает». Его мир держится на трёх китах: мама, её борщ и её мнение.
Катя фыркнула: — Мужчина, который считает борщ аргументом в споре, не заслуживает юриста с красным дипломом.
