— Уезжаем, — коротко бросила я, не останавливаясь.
— Как это уезжаете? — её голос стал резким. — Дмитрий знает?
Я развернулась к ней:
— Сообщите ему, когда проснётся. Скажите… скажите, что мы у подруги.
Свекровь скрестила руки на груди:
— Ты совсем с ума сошла! Бросаешь мужа из-за пустяков?
— Пустяков? — я засмеялась. — Вы разбили мои памятные вещи, ваши родственники превратили наш дом в свинарник, ваш внук обижает моих детей, а мой муж… — голос дрогнул, — мой муж выбрал вас.
Я резко открыла дверь. В этот момент из гостиной выбежал Глеб.
— А куда это они? — он ухмыльнулся. — Выгоняете их, бабуля?
Катя крепче сжала мою руку. Людмила Сергеевна ничего не ответила, только зло сверкнула глазами.
Мы вышли. У подъезда я усадила детей в машину, когда за спиной раздался знакомый голос:
— Куда ты опять собралась? Мама же должна приехать!
Дмитрий стоял на крыльце в одних спортивных штанах, босый, с растрёпанными волосами.
— Мы уезжаем, — сказала я, садясь за руль.
— Ты что, серьёзно? — он подбежал к машине. — Из-за вчерашнего? Лин, давай поговорим…
— Разговор был вчера. Ты сделал свой выбор.
Я завела двигатель. Дмитрий схватился за ручку двери:
— Подожди! Ты не можешь просто так забрать детей!
— Могу, — холодно ответила я. — Попробуй меня остановить.
Наши взгляды встретились. В его глазах читался ужас — он впервые осознал, что я действительно могу уйти.
— Лин… — он обмяк. — Я… я поговорю с ними…
— Уже поздно, — я включила передачу. — Прощай, Дима.
Когда я тронулась, он ещё несколько метров бежал за машиной, потом остановился. В зеркале заднего вида я видела, как он медленно опустился на корточки, схватившись за голову.
Миша заплакал на заднем сиденье:
— Мам, мы больше не вернёмся?
— Не знаю, сынок. Пока — нет.
Катя молча смотрела в окно. Только когда мы выехали за город, она тихо спросила:
У меня перехватило дыхание.
— Да, — прошептала я. — Но не так, как должен.
Телефон зазвонил — Дмитрий. Я выключила звук. Через минуту зазвонил снова — уже свекровь. Потом брат. Потом снова Дмитрий.
Я открыла окно и выбросила сим-карту в придорожные кусты.
Три дня мы жили у моей подруги Маши. Дмитрий звонил ей раз пятнадцать, но она, видя моё состояние, лишь сухо сообщала, что мы в порядке. На четвертый день, когда я вернулась с детьми с прогулки, Маша встретила нас на пороге с странным выражением лица.
— Твоя свекровь ждёт в гостиной, — шепнула она. — Приехала полчаса назад, сказала, что не уйдёт, пока не поговорит.
Я глубоко вдохнула, поправила Кате бант и вошла в дом. Людмила Сергеевна сидела на диване с таким видом, будто это её собственная гостиная. Увидев меня, она резко поднялась.
— Наконец-то! Я тут третий день как на иголках!
— Дети, идите на кухню, тётя Маша вам печенья даст, — сказала я, не отводя взгляда от свекрови.
Когда мы остались одни, Людмила Сергеевна сразу начала:
— Ты совсем крыша поехала! Устроила цирк на весь район! Дмитрий не ест, не спит, на работу не ходит!
— И что, — я скрестила руки на груди, — ты приехала пожалеть его? После всего, что произошло?
— Ой, да хватит уже ныть! — она раздражённо махнула рукой. — Ну разбили твои вещи, ну пожили у вас родственники! Разве это повод разрушать семью?
Я медленно подошла к окну, собираясь с мыслями. За эти три дня я продумала этот разговор сотню раз.
— Людмила Сергеевна, скажи честно: ты с самого начала хотела разрушить наш брак?
Она замерла. Впервые за все годы я видела, как она теряется.
— Нет, ответь! — голос мой окреп. — Ты специально ломала мои вещи. Специально пригласила Андрея. Специально настраивала детей против меня. Почему?
В комнате повисла тишина. Потом свекровь опустилась на диван, её голос неожиданно стал тихим:
— Он мой единственный сын… Я столько для него сделала… А потом появилась ты — и я стала ему не нужна.
Я не ожидала такой откровенности. Людмила Сергеевна продолжала, не глядя на меня:
— Сначала я думала — привыкну. Но когда вы купили эту квартиру… Когда я увидела, как он смотрит на тебя… — её голос дрогнул, — я не смогла. Мне было так больно…
Я села напротив, внезапно поняв всю глубину её ревности.
— И что теперь? Ты добилась своего. Твой сын несчастен, твои внуки плачут по ночам. Ты довольна?
Она резко подняла голову, и я увидела в её глазах слёзы:
— Я не хотела… Я просто… — она замолчала, потом неожиданно спросила: — Что мне сделать, чтобы вы вернулись?
Этот вопрос повис в воздухе. Я долго смотрела на эту женщину, которая сделала мою жизнь адом, и вдруг увидела перед собой просто несчастную мать, боящуюся одиночества.
— Во-первых, — начала я твёрдо, — Андрей с семьёй должны съехать сегодня же. Во-вторых, ты больше никогда не будешь вмешиваться в наши с Димой отношения. Никаких комментариев, никаких «советов». В-третьих…
Я сделала паузу, глядя ей прямо в глаза:
— В-третьих, если ты хоть раз намеренно сломаешь или выбросишь мою вещь, мы съедем и больше ты не увидишь ни сына, ни внуков.
Людмила Сергеевна побледнела:
— Ты… ты не можешь так…
— Могу, — я встала. — Выбор за тобой.
Она молчала долгих пять минут, потом медленно кивнула:
— Хорошо. Я… я всё поняла.
Я подошла к кухонной двери и позвала детей. Катя сразу бросилась ко мне:
— Да, солнышко, — я погладила её по голове, не сводя глаз со свекрови. — Мы возвращаемся домой.
Людмила Сергеевна поднялась, её руки дрожали:
— Я… я поеду первой. Подготовлю всё.
