— Но она не могла… — начала Алиса и осеклась. — Хотя формально дача оформлена на неё. Но она же знала, сколько мы вложили…
Она оглянулась на стол, где дети уже разрезали торт, не замечая взрослых разговоров. Кирилл отковыривал крем, а Софья с детской непосредственностью облизывала ложку.
— Надо поговорить с ней, — прошептала Алиса. — Сейчас же. Позвони ей.
Виктор нажал на номер матери. Гудки шли долго, но трубку никто не брал. Он набрал снова — та же история. Отправил сообщение: «Мама, срочно перезвони». Ответа не было.
— Может, она звук на телефоне отключила? — предположила Алиса, нервно теребя край фартука. — Или спит уже?
— В семь вечера? — Виктор покачал головой. — Она никогда раньше одиннадцати не ложится. Просто не хочет говорить.
Он вспомнил их последний разговор три недели назад. Мать снова заговорила о Ларисе, о том, что сестре срочно нужна помощь с первым взносом по ипотеке. «Неужели вам жалко? У вас же есть деньги, вы вон на даче новую беседку поставили», — говорила она тогда. Виктор объяснял, что на беседку они копили два года, а свободных денег нет — половину зарплаты съедает ипотека, остальное уходит на детей и неотложные нужды. «Лариса всегда была к тебе добра, — упрекала мать. — А вы с Алисой только о себе думаете». Разговор закончился напряжённым молчанием, и с тех пор они не созванивались.
Виктор набрал номер сестры. Лариса ответила после второго гудка.
— Вить, привет, — её голос звучал немного напряженно. — Ты что-то хотел?
— Мама продала дачу, — без предисловий сказал он. — Это правда?
Пауза на том конце была красноречивее любого ответа.
— Послушай, — сестра говорила тихо и быстро, — так получилось… У нас появилась возможность взять ипотеку на очень выгодных условиях, но нужен был первый взнос. Крупный. Срочно. Мама сама предложила…
— И ты согласилась, — закончил за неё Виктор. — Ты прекрасно знала, что мы двенадцать лет вкладывали в эту дачу. Что она фактически наш второй дом.
— Витя, но ведь дача всегда была мамина, — возразила Лариса. — Вы там просто… ну, жили. Пользовались. А что касается ремонта — вы же сами решили его делать. Мама не просила.
Виктор закрыл глаза. Он вспомнил, как лет десять назад предлагал матери переоформить дачу на них — раз уж они взяли на себя все расходы по содержанию и ремонту. Тамара Сергеевна тогда возмутилась: «Что значит «переоформить»? Это мой дом, я его ещё с твоим отцом покупала! Поживите пока, а там видно будет».
— Лар, мы же семья, — сказал он, чувствуя, как внутри поднимается волна горечи. — Неужели нельзя было хотя бы предупредить?
— Мама боялась, что вы будете отговаривать, — тихо ответила сестра. — А предложение по ипотеке было ограничено по времени. Витя, я понимаю, что тебе неприятно…
— Неприятно? — он не узнал свой голос. — Ты хоть представляешь, что значила для нас эта дача? Сколько сил, времени, денег мы в неё вложили? Дети выросли там!
— Завтра поговорим, — оборвал он. — Приеду к маме утром. Надеюсь, она дома будет.
Виктор нажал отбой и повернулся к Алисе. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, бледная, с потемневшими глазами.
— Лариса знала, — констатировал он. — Им срочно понадобились деньги на ипотеку.
— Вот почему мы ничего не слышали от твоей мамы три недели, — горько усмехнулась Алиса. — Она всё это время готовила документы на продажу.
