Дверь за ней закрылась тихо, без хлопка. Она спустилась по лестнице, вышла на улицу и глубоко вдохнула холодный вечерний воздух. Было страшно. Страшно и одиноко. Но впервые за четыре месяца она чувствовала, что может дышать.
Такси подъехало через десять минут. Она назвала адрес подруги и откинулась на сиденье. Телефон вибрировал не переставая — Андрей звонил и слал сообщения. Она отключила звук и убрала телефон в сумку.
Подруга Лена открыла дверь и всё поняла без слов. Она просто обняла Татьяну и затащила в квартиру. Только тогда, в тепле и безопасности чужой кухни, Татьяна наконец дала волю слезам. Она плакала долго, захлёбываясь, уткнувшись в плечо подруги. Плакала о потерянной даче, о разрушенной семье, о мечтах, которым не суждено было сбыться.
— Расскажешь? — спросила Лена, когда слёзы иссякли.
Татьяна рассказала. Всё, с самого начала. Как свекровь переехала к ним «на пару недель». Как постепенно начала устанавливать свои порядки. Как критиковала её готовку, уборку, манеру одеваться. Как Андрей каждый раз становился на сторону матери, говоря: «Не обращай внимания, она же старается как лучше». Как Галина Петровна начала распоряжаться их деньгами, давая «ценные советы» о том, на что их тратить. И вот теперь это — продажа дачи за её спиной.
— Знаешь что, — сказала Лена, наливая ей чай. — Может, оно и к лучшему. Представь, что было бы, если бы у вас появились дети. Она бы и их воспитывала по-своему, а Андрей бы молчал.
Татьяна вздрогнула. Она не думала об этом, но подруга была права. Галина Петровна контролировала бы всё — как кормить ребёнка, во что одевать, в какую школу отдавать. И Андрей, её Андрей, стоял бы рядом и кивал матери.
— Я не могу вернуться туда, — прошептала она.
— И не надо. Поживёшь у меня, сколько нужно. А там разберёмся.
На следующий день Татьяна пошла на работу как обычно. Коллеги заметили её красные глаза, но тактично не стали расспрашивать. Она погрузилась в работу, стараясь не думать о том, что происходит сейчас в квартире, которая ещё вчера была её домом.
Андрей появился в обеденный перерыв. Он ждал её у входа в офисное здание — помятый, с красными глазами, небритый. Видно было, что ночь он не спал.
— Таня, нам нужно поговорить.
Она хотела пройти мимо, но он загородил дорогу.
— Пожалуйста. Пять минут.
Они сели на лавочку в сквере напротив офиса. Андрей молчал, подбирая слова, а Татьяна ждала. Она больше не собиралась облегчать ему задачу.
— Мама уехала, — наконец выдавил он. — Я попросил её уехать. Сказал, что если она останется, то потеряю тебя навсегда.
— Ты уже потерял, — тихо ответила Татьяна.
— Нет! — он схватил её за руки. — Нет, послушай! Я понимаю, я облажался. Я должен был посоветоваться с тобой насчёт дачи. Должен был защитить тебя от мамы. Я… я просто привык, понимаешь? Она всегда решала за меня, с детства. И я не заметил, как она начала решать и за нас.
— Ты не заметил? — Татьяна высвободила руки. — Или не хотел замечать? Это разные вещи, Андрей.
Он опустил голову. В этом жесте было столько мальчишеского, потерянного, что у неё на секунду дрогнуло сердце. Но только на секунду.
— Я верну дачу, — сказал он глухо. — Договор ещё не оформлен окончательно, можно отменить сделку. Мама вернёт задаток. И… и больше она у нас жить не будет. Обещаю.
— А кафе? Ваш семейный бизнес?
— К чёрту кафе. К чёрту всё это. Мне нужна ты, а не бизнес с мамой.
Татьяна смотрела на него и видела искренность в его глазах. Он правда хотел всё исправить. Правда готов был отказаться от планов с матерью. Но…
