— Егорушка, что с Оксаной? Она какая-то странная. Целый день в комнате, со мной не разговаривает. Может, она заболела?
— Нет, мам, она работает, — устало сказал Егор.
— Работает! — фыркнула свекровь. — На компьютере посидеть — это не работа! Вот я в твоём возрасте…
Егор перестал слушать. Он понял, что попал в ловушку. С одной стороны — мать, которая искренне считала, что помогает. С другой — жена, которая имела полное право злиться. И он, как всегда, не мог выбрать сторону, потому что боялся обидеть и ту, и другую.
Следующие три дня были похожи на холодную войну. Оксана уходила рано утром в коворкинг, возвращалась поздно вечером, когда свекровь уже спала. Она здоровалась с Тамарой Ивановной вежливо, но холодно, не вступала в разговоры и не садилась за общий стол. Свекровь обиженно фыркала, жаловалась Егору, что невестка её не уважает, что «в наше время так себя не вели». Егор метался между ними, пытаясь всех успокоить и только раздражая обеих.
В субботу произошёл взрыв. Оксана вернулась из коворкинга и обнаружила, что её рабочий стол на кухне исчез. Вместо него стоял старый буфет, который Тамара Ивановна притащила из кладовки. Ноутбук, документы, всё было аккуратно сложено в коробку и задвинуто под кровать.
— Где мой стол? — спросила Оксана ледяным тоном, войдя в гостиную, где Егор смотрел телевизор, а свекровь вязала.
— А я его убрала! — бодро ответила Тамара Ивановна. — Он портил весь вид! Вот буфет поставила, красота! А твой компьютерик я под кровать сложила, чтобы не мешался.
Оксана закрыла глаза. Она считала до десяти. Потом до двадцати. Это не помогло. Внутри неё что-то лопнуло.
— Вы, — медленно проговорила она, — переставили мою мебель. Убрали моё рабочее место. Без спроса. В моей квартире.
— Ну это же не только твоя квартира! — возмутилась свекровь. — Тут мой сын живёт! И я его мать! Я помогаю вам, навожу здесь порядок, а ты…
— Вы не помогаете, — оборвала её Оксана. Голос её был тих, но в нём звучала сталь. — Вы захватываете. Вы пришли в чужое пространство и начали перекраивать его под себя. Вы не спросили, нужна ли нам ваша помощь. Вы просто решили, что имеете право. Потому что вы — свекровь. Потому что вы «лучше знаете».
Тамара Ивановна побагровела.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать! Я старше тебя! Я…
— Егор, — Оксана повернулась к мужу, который съёжился на диване. — У тебя есть два варианта. Либо твоя мать уезжает завтра утром. Либо уезжаю я. Ты сам пригласил её без моего согласия. Теперь выбирай.
Егор открыл рот, закрыл, снова открыл. Он метался взглядом между женой и матерью. Его лицо было белым.
— Света, ну это же моя мама! Неужели ты не можешь потерпеть…
— Нет, — отрезала Оксана. — Не могу. Я уже неделю живу в коворкинге, потому что не могу работать в собственном доме. Она переставила мою мебель, она критикует каждый мой шаг, она не считает меня за человека. И ты… — её голос дрогнул. — Ты даже не защитил меня. Ни разу.
Тамара Ивановна вскочила с кресла.
— Егорушка, ты слышишь, как она со мной! Я же для вас стараюсь! Готовлю, убираю! А она мне в морду плюёт!
Оксана рассмеялась. Это был короткий, горький смех.
— Вы готовите то, что мы не едим. Убираете то, что не надо убирать. Переставляете то, что не надо переставлять. Вы не для нас стараетесь. Вы для себя. Чтобы чувствовать себя нужной, важной, главной. И мой муж, — она посмотрела на Егора с такой болью в глазах, что он поморщился, — слишком труслив, чтобы вам это сказать.
