Она прошла в спальню, достала из шкафа сумку и начала складывать вещи. Егор ринулся за ней.
— Ты что делаешь? Ты куда?
— К подруге, — коротко ответила она. — Верну мебель на место, когда твоя мама уедет. Если уедет.
— Света, подожди! Давай обсудим!
— Обсуждать нечего, Егор. Ты сделал свой выбор неделю назад, когда пригласил её без моего согласия. Ты сделал его снова сегодня, когда не встал на мою защиту. Я устала быть той, кто всегда уступает, терпит и подстраивается. Живите с мамой. Наслаждайтесь её борщами и правильно расставленной мебелью.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь. Дверь хлопнула с таким финальным звуком, будто захлопывалась целая глава их жизни. Егор стоял посреди прихожей, растерянный и опустошённый.
Тамара Ивановна вышла из гостиной, всё ещё возмущённая.
— Вот видишь, какая у тебя жена! Мать родную из дома выгоняет!
— Мам, — тихо сказал Егор. Он смотрел на закрытую дверь. — Оксана права. Ты не должна была приезжать без предупреждения. Я не должен был соглашаться, не спросив её. Мы оба нарушили границы. И теперь… я не знаю, вернётся ли она.
Впервые за всю неделю в его голосе прозвучала не жалость к себе, а осознание. Холодное, неприятное, но необходимое осознание того, что он струсил. Что он предал жену, пытаясь угодить матери. Что его нежелание конфликтовать привело к самому страшному конфликту — к разрушению его брака.
Три дня Оксана не отвечала на звонки. Егор не спал, терзался, представлял худшее. Тамара Ивановна уехала на следующий день, обиженная и не понимающая, что же она сделала не так. А Егор сидел в пустой квартире, где мебель стояла не на своих местах, и думал о том, что для него важнее — одобрение матери или счастье с женой.
В воскресенье вечером в дверь позвонили. Егор распахнул её, на пороге стояла Оксана. Усталая, бледная, но с твёрдым взглядом.
— Конечно, — выдохнул он.
Она прошла в квартиру, оглядела гостиную. Буфет всё ещё стоял на кухне.
— Да. В тот же день, как ты ушла.
Оксана кивнула. Потом посмотрела на мужа.
— Егор, я вернулась не потому, что простила. Я вернулась, потому что хочу попробовать ещё раз. Но есть условия. Ты больше никогда, слышишь, никогда не приглашаешь кого-то пожить у нас без моего согласия. Ни твою мать, ни брата, ни троюродную тётю. Мы принимаем такие решения вместе. Или не принимаем вообще.
— Согласен, — быстро сказал он.
— Второе. Ты учишься говорить «нет» своей матери. Не всегда, не во всём. Но когда это касается нашей семьи, наших границ — ты на моей стороне. Всегда. Даже если это неудобно. Даже если она обидится.
Егор сглотнул. Это было сложнее. Но он кивнул.
— И третье, — Оксана шагнула ближе. — Ты перестаёшь быть мальчиком, который боится маму расстроить. Ты взрослый мужчина. У тебя жена. Пора выбрать, с кем ты живёшь.
Он обнял её. Крепко, отчаянно.
— С тобой. Я выбираю тебя. Прости меня.
Они стояли так долго, в тишине квартиры. Потом Оксана высвободилась, посмотрела на кухню и вздохнула.
— Ладно. Давай вернём мой стол на место. И, Егор? Позвони матери. Объясни ей спокойно, почему так получилось. Не обвиняй, просто объясни. Она должна понять, что у нас есть свои правила.
Он кивнул. Впервые за много лет он чувствовал себя не растерянным ребёнком между двумя женщинами, а мужчиной, который принял решение. Непростое, но единственно правильное. Его семья была здесь, с Оксаной. И он должен был её защищать.
Они вместе передвинули мебель, вернув всё на свои места. И когда рабочий стол снова встал у окна, Оксана впервые за неделю улыбнулась. Их дом снова стал домом. А не полем битвы.
