Олеся посмотрела на неё долгим взглядом.
— Валентина Петровна, я терпела три года. Ваши колкости про мою работу. Ваши внезапные визиты. Ваше постоянное вмешательство в нашу жизнь. Я терпела, потому что любила вашего сына. Но любовь — это не камень. Её можно истереть постоянным неуважением.
Она повернулась к мужу:
— Когда будешь готов разговаривать не как сын своей мамы, а как мой муж — позвони. Может, мы ещё сможем что-то исправить. А может, нет.
Олеся прошла в спальню, достала сумку и начала складывать вещи. Руки тряслись, внутри всё горело, но она не плакала. Слёзы кончились где-то между очередным «ты неправильно делаешь» и «моя мама лучше знает».
Игорь стоял в дверях и смотрел, как она собирается. Лицо его было растерянным.
— Лес, не надо так. Давай спокойно поговорим.
— Спокойно? — она застегнула сумку. — Игорь, мы говорили. Сто раз. Я просила тебя защитить меня. Просила поставить границы с твоей мамой. Просила уважать мою работу. Что изменилось?
— Вот именно, — она взяла сумку. — Ничего не изменилось. Потому что ты не хочешь меняться. Тебе удобно, когда я молчу и терплю.
Она вышла из спальни. Валентина Петровна сидела на кухне с видом мученицы.
— Вот так она меня благодарит за заботу, — громко сказала свекровь. — Игорёк, дай ей уйти. Погуляет, поостынет, вернётся.
Олеся остановилась в дверях.
— Я не погуляю. Я ухожу, чтобы вспомнить, кто я такая. Потому что за три года в этой семье я превратилась в тень. В удобный довесок. В домработницу, которая ещё и деньги приносит. Мне нужно время понять, хочу ли я возвращаться в эту роль.
Она вышла из квартиры. Дверь за ней закрылась тихо, без хлопка. Игорь так и стоял посреди прихожей, глядя на закрытую дверь. А мать говорила что-то про неблагодарность, про современную молодёжь, про то, что надо дать ей понять, кто главный в доме.
Но он не слушал. Он думал о том, как Олеся сказала «я превратилась в тень». И впервые за три года попытался вспомнить, когда в последний раз спросил её, как у неё дела. Как прошёл заказ. Устала ли она. Нужна ли помощь.
Три дня Олеся прожила у подруги Светы. Три дня работала, выполняла заказы, встречалась с клиентами. И впервые за долгое время дышала свободно. Никто не врывался без предупреждения. Никто не говорил, что она делает что-то неправильно. Никто не обесценивал её труд.
Света, наблюдая за ней, однажды вечером сказала:
— Знаешь, ты светишься. Как будто сняли с плеч тяжесть.
— Наверное, так и есть. Я не понимала, насколько тяжело мне было. Пока не ушла.
Игорь звонил каждый день. Сначала требовал вернуться. Потом просил. Потом просто спрашивал, как дела. Она отвечала коротко, вежливо. Не злилась. Просто держала дистанцию.
На четвёртый день он приехал к Свете. Стоял у подъезда с огромным букетом пионов — её любимых цветов. Когда Олеся спустилась, он выглядел потерянным.
