Марина устало опустилась в кресло после долгого рабочего дня. Привычным движением открыла телефон – проверить, сколько денег осталось на их семейном счёте. Они с Андреем копили на отпуск в Греции, и каждый вечер она, как заботливая муравьишка, пересчитывала их общие сбережения.
Пальцы замерли над экраном. Что-то было не так. Марина моргнула, протёрла глаза – может, зрение подводит после целого дня за компьютером? Но нет. Сумма определённо была другой. Намного меньше той, что она видела вчера вечером.
Дрожащими пальцами открыла историю операций. И вот она – строчка, которая заставила её сердце пропустить удар: крупный перевод на счёт Софьи Николаевны. Свекрови.
В горле пересохло. Они же договаривались! Всегда, в любой ситуации обсуждать крупные траты вместе. Это было их железное правило с самой свадьбы. Три года – ни одного нарушения. До сегодняшнего дня.
Входная дверь щёлкнула – Андрей вернулся с работы. Его шаги, обычно такие родные и желанные, сейчас отдавались в висках тяжёлыми ударами.
– Солнышко, я дома! – раздался его голос из прихожей. – Представляешь, такой сумасшедший день был…
Марина медленно поднялась из кресла. Руки дрожали, а в груди разрасталось что-то тяжёлое, душное. Обида? Злость? Разочарование? Она сама не могла разобрать.
– Почему ты перевёл деньги своей матери, ничего мне не сказав? – её голос, обычно мягкий, сейчас звенел от напряжения.
Андрей застыл в дверном проёме гостиной. Портфель медленно выскользнул из его руки и глухо стукнулся об пол. На его лице промелькнуло что-то похожее на вину, но он быстро взял себя в руки.
– Мариш, я всё объясню, – начал он, делая шаг в комнату. – Мама попала в сложную ситуацию, ей срочно нужны были деньги…
– Настолько срочно, что ты не мог мне позвонить? Написать сообщение? – Марина почувствовала, как предательские слёзы подступают к глазам. – Мы же договаривались, Андрей! Всегда решать такие вопросы вместе!
Она опустилась обратно в кресло, чувствуя, как подгибаются колени. Их уютная гостиная, где они столько вечеров провели вместе, строя планы на будущее, вдруг показалась чужой и холодной. А муж… Когда он успел стать человеком, способным на такой обман?
– Я думал… – Андрей провёл рукой по волосам – жест, который появлялся у него только в моменты сильного волнения. – Я думал, так будет проще. Не хотел тебя беспокоить…
– Беспокоить? – Марина горько усмехнулась. – А сейчас, значит, не побеспокоил?
В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов – свадебного подарка его родителей. Какая ирония.
На следующий день Марина сидела на кухне у своей лучшей подруги Тани. Солнечные лучи играли на белоснежных занавесках, а на столе дымились две чашки с ромашковым чаем – Танин универсальный рецепт от всех бед.
– Представляешь? – Марина размешивала нетронутый чай, и ложечка нервно позвякивала о фарфоровые стенки чашки. – Просто взял и перевёл! Даже не спросил! А мы копили…
Она осеклась, чувствуя, как снова подступают слёзы. Вчерашний вечер закончился тем, что они с Андреем разошлись по разным комнатам. Он – в спальню, она – на диван в гостиной. Первый раз за три года брака.
Таня задумчиво постучала пальцами по столу. В отличие от эмоциональной Марины, она всегда была рассудительной.
– А ты не думала, что тут что-то не так? – осторожно спросила она. – Андрей же не из тех, кто действует необдуманно. Помнишь, как он два месяца выбирал тебе кольцо?
Марина невольно взглянула на своё обручальное кольцо. Изящное, с небольшим бриллиантом – именно такое, о каком она мечтала. Андрей тогда обошёл, кажется, все ювелирные магазины города.
– Вот именно! – она подняла взгляд на подругу. – Поэтому я и не понимаю. Это на него совсем не похоже. А если… – она запнулась, озвучивая мысль, которая мучила её со вчерашнего вечера, – если он мне вообще не доверяет?
Таня фыркнула так громко, что чай в её чашке всколыхнулся: – Не говори глупостей! Этот человек смотрит на тебя так, будто ты солнце ему с неба достала. Тут что-то другое…
– Что же? – Марина наконец сделала глоток остывающего чая.
– А ты спроси у его мамы, – просто ответила Таня. – Раз уж деньги ушли ей, она должна знать причину.
Марина замерла с чашкой у губ. Софья Николаевна… Вообще-то, они неплохо ладили. Свекровь никогда не лезла в их семейную жизнь, часто звала в гости, но не обижалась, если они не могли приехать.
– Думаешь? – неуверенно протянула Марина.
– Уверена, – Таня накрыла её руку своей. – Послушай, я знаю вас обоих столько лет. Андрей не стал бы просто так рисковать вашими отношениями. Должна быть причина. Серьёзная причина.
Марина поставила чашку и достала телефон. Номер свекрови был в списке избранных контактов. Палец завис над кнопкой вызова.
– А если я узнаю что-то… что-то, чего не хочу знать? – тихо спросила она.
– А если не узнаешь – будет лучше? – парировала Таня. – Посмотри, ты уже придумала себе самое страшное. Может, реальность окажется не такой пугающей?
Марина глубоко вздохнула и нажала кнопку вызова. Гудки показались невыносимо долгими.
– Алло? Мариночка? – голос свекрови звучал удивлённо и… виновато? – Как хорошо, что ты позвонила. Нам действительно нужно поговорить.
Дом свекрови всегда казался Марине островком спокойствия. Небольшой, но уютный, с геранью на окнах и вечным запахом свежей выпечки. Однако сегодня, сидя за знакомым кухонным столом, она чувствовала себя чужой.
Софья Николаевна заваривала чай, и её обычно уверенные руки заметно дрожали. Чашка звякнула о блюдце чуть громче необходимого.
– Вот, твой любимый, с бергамотом, – свекровь поставила перед Мариной чашку и опустилась на стул напротив. – Я как раз собиралась тебе звонить…
– Правда? – Марина подняла глаза от чашки. В голосе свекрови было что-то непривычное, какая-то надломленность.
– Да, милая. Я… – Софья Николаевна запнулась, провела рукой по седеющим волосам. – Я должна объяснить. То, что сделал Андрей… это из-за меня. Я попросила его о помощи и… и взяла с него слово молчать.
Звук проезжающей за окном машины на мгновение заполнил тяжёлую паузу. Марина крепче сжала горячую чашку, чувствуя, как от фарфора нагреваются ладони.
– Но почему? – вопрос вырвался тише, чем она хотела. – Почему нужно было всё это скрывать?
Софья Николаевна встала, подошла к старому серванту. Её пальцы скользнули по дверце, нащупывая что-то. Когда она вернулась к столу, в руках у неё была потёртая фотография.
– Это Наташа, – тихо сказала она, протягивая снимок Марине. – Моя дочь. Ей здесь шестнадцать.
С пожелтевшей фотографии смотрела темноволосая девушка с упрямым подбородком, удивительно похожим на подбородок Андрея. Марина почувствовала, как к горлу подступает комок.
– У вас… у вас есть дочь? – её голос дрогнул.
– Была. Есть… – Софья Николаевна опустилась на стул, словно ноги отказались её держать. – Понимаешь, после развода с первым мужем… Он увёз её. Далеко. Настроил против меня. А я была слишком гордой, слишком обиженной… – она судорожно вздохнула. – Потом появился отец Андрея, сам Андрей… Я пыталась связаться с Наташей, но она не хотела меня знать. Совсем.
За окном начался дождь. Мелкие капли барабанили по карнизу, создавая странный, почти гипнотический ритм.
– А сейчас? – Марина всё ещё держала фотографию, не в силах оторвать взгляд от знакомых черт в незнакомом лице.
– Сейчас она в беде, – голос свекрови надломился. – Серьёзной беде. Развод, маленькая дочка на руках… Её муж, он… – она покачала головой. – Наташа позвонила мне впервые за пятнадцать лет. Понимаешь? Впервые сама! Я не могла… не могла упустить этот шанс.
Марина молча смотрела, как по щекам свекрови катятся слёзы. Внезапно все её обиды показались мелкими, незначительными перед лицом этой застарелой боли.
– Почему Андрей никогда не говорил? – спросила она мягче. – Я же его жена…
– Он защищал меня, – Софья Николаевна промокнула глаза уголком фартука. – Всегда защищал. Даже маленьким, когда видел, как я плачу по ночам… Это стало нашей тайной. Нашей раной. А потом… потом появилась ты, такая светлая, счастливая. Он не хотел омрачать вашу жизнь этой историей.
За окном громыхнул гром. Марина вздрогнула, но не от звука – от внезапного понимания. Все те моменты, когда Андрей становился непривычно задумчивым при разговорах о семье… Его иногда чрезмерная забота о матери… Его странная реакция на фильмы о семейных драмах…
– Я не знаю, что теперь делать, – призналась она, возвращая фотографию.
Софья Николаевна накрыла её руку своей: – Просто поговори с ним, девочка. Он любит тебя больше всего на свете. И именно поэтому боялся всё рассказать. Иногда мы больше всего раним тех, кого сильнее всего хотим защитить.
Марина кивнула, чувствуя, как в груди растёт странная смесь боли и нежности. Им с Андреем предстоял долгий, очень долгий разговор.
Домой Марина вернулась поздно вечером. Андрей уже был там – она увидела свет в окнах их квартиры, поднимаясь по лестнице. Каждая ступенька давалась с трудом, словно к ногам привязали что-то тяжёлое.
В прихожей горел свет. На тумбочке стояли её любимые лилии – значит, заезжал в цветочный после работы. Этот простой знак внимания почему-то сделал предстоящий разговор ещё сложнее.
– Андрей? – позвала она, снимая плащ, промокший от дождя.
– На кухне, – отозвался он как-то глухо.
Он сидел за столом, сгорбившись над чашкой остывшего кофе. Перед ним лежал старый фотоальбом – тот самый, который они никогда не показывали гостям. Марина знала почему. Теперь знала.
– Мама позвонила, – сказал он, не поднимая глаз. – Сказала, что ты приезжала.
Марина молча села напротив. На столе между ними лежала фотография – совсем другая, не та, что показывала свекровь. Здесь была девочка лет десяти, с двумя косичками, в школьной форме. Она улыбалась в камеру, показывая щербатый передний зуб.
– Это единственная фотография, где мы вместе, – Андрей провёл пальцем по краю снимка. – Здесь мне пятнадцать, ей – десять. Это было на дне рождения мамы. В последний раз, когда отчим привёз её к нам…
– Почему ты не рассказал мне? – Марина старалась, чтобы голос звучал мягко, но он всё равно дрогнул. – За три года, Андрей. За три года брака…
Он наконец поднял глаза – покрасневшие, усталые.
– Я собирался. Много раз. Особенно когда ты говорила о детях, о том, как важна семья… – он сделал глоток давно остывшего кофе и поморщился. – Но каждый раз представлял, как это изменит твой взгляд на нашу семью. На меня.
– А что, по-твоему, изменил этот обман? – она не сдержала горечи в голосе.
– Я не… – он резко встал, заходил по кухне. – Я не хотел обманывать! Просто… это как заноза, которая сидит так глубоко, что боишься её трогать. Боишься, что будет только хуже.
Он остановился у окна, прислонился лбом к холодному стеклу. По стеклу стекали капли дождя, размывая огни вечернего города.
– Знаешь, что самое паршивое? – продолжил он тише. – Я ведь почти не помню её. Наташу. Помню только, как мама плакала по ночам. Как прятала фотографии, когда приходили гости. Как вздрагивала, когда кто-то спрашивал про её первый брак…
Марина встала, подошла к нему. Осторожно коснулась плеча: – А сейчас?
– А сейчас? – тихо спросила Марина. – Что у тебя на душе?
Андрей медленно повернулся к ней, и она невольно отступила на шаг – столько невысказанной боли было в его глазах. Он словно разом постарел на несколько лет, и от этого у Марины защемило сердце.
– Страх, – признался он хрипло. – Что история повторится. Что я тоже могу потерять самое дорогое… – он судорожно сглотнул. – Когда Наташа позвонила маме, попросила помощи… Я не мог думать. Просто перевёл деньги. А потом испугался тебе сказать. Испугался, что ты не поймёшь, что решишь…
– Что я похожа на твоего отчима? – тихо закончила она. – Что тоже заставлю тебя выбирать?
Он вздрогнул, словно она ударила его. В кухне повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только шумом дождя за окном и тиканьем часов.
– Прости, – наконец выдавил он. – Я всё испортил, да?
Марина покачала головой, чувствуя, как к глазам подступают слёзы: – Нет. Ты просто… слишком долго нёс это один. – Она взяла его за руку. – Но теперь я знаю. И мы справимся вместе, слышишь? Со всем справимся.
Андрей сжал её руку так сильно, что стало больно. А потом вдруг притянул к себе, уткнулся лицом в её волосы. Его плечи дрожали.
– Я так боялся тебя потерять, – прошептал он ей в волосы. – Не представляешь, как боялся…
Они стояли, обнявшись, а за окном всё шумел дождь. Но его монотонный стук уже не казался тоскливым – в нём слышалась какая-то особенная, очищающая мелодия. Словно сама природа давала им шанс начать всё заново.
Словно сама природа пыталась смыть всю боль и все тайны этого вечера, оставляя только главное – их любовь и готовность быть вместе, несмотря ни на что.
Прошла неделя. Субботнее утро выдалось на удивление солнечным после затяжных дождей. Марина стояла у плиты, готовя блинчики – маленькая традиция их выходных, которую они с Андреем завели ещё во время медового месяца.
– Мам, я правильно понял? – голос Андрея доносился из гостиной, где он разговаривал по телефону. – В следующую субботу? Да, конечно, мы приедем.
Марина улыбнулась, переворачивая очередной блинчик. После того вечера что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Словно между ними исчезла невидимая стена, о существовании которой она даже не подозревала.
– Представляешь, – Андрей появился на кухне, обнял её сзади, уткнувшись носом в шею, – Наташа согласилась приехать к маме. Вместе с дочкой.
Марина развернулась в его объятиях: – Правда? А ты… ты готов к этой встрече?
Он задумчиво потёр подбородок: – Честно? Не знаю. Но я хочу попробовать. Мы столько лет жили с этой раной… Может, пришло время её исцелить?
Марина коснулась его щеки ладонью. В его глазах читалась смесь надежды и тревоги – такая знакомая теперь, когда она знала его историю.
– Знаешь, что я думаю? – она мягко улыбнулась. – Нам нужно купить побольше игрушек. Всё-таки у нас появилась маленькая племянница.
Андрей рассмеялся – впервые за эту неделю так искренне, открыто: – Ты удивительная, знаешь? Я всё думал, как ты отреагируешь на новых родственников, а ты…
– А я что? – она приподняла бровь. – Семья – это главное. Ты сам меня этому научил. Просто теперь… теперь мы будем строить её вместе. Без тайн.
С кухонной полки на них смотрела фотография в простой деревянной рамке. Марина поймала взгляд мужа – такой же открытый и немного растерянный, как у того мальчишки на снимке. Пятнадцать лет прошло, а он всё так же готов был защищать тех, кто ему дорог.
Она мягко коснулась его руки: – А помнишь, мы хотели…
– В Грецию, – он мягко перебил её, и в глазах промелькнула прежняя теплота. – Конечно, поедем в Грецию. Как и мечтали.
Я уже восстановил сумму на счёте и добавил ещё немного. Мы заслужили этот отдых.
– Уверен? – она внимательно посмотрела на него. – Мы можем отложить…
– Нет, – он покачал головой. – Больше никаких отложенных разговоров и решений. Сначала съездим в отпуск, потом поможем Наташе… если она позволит. А потом… – он замялся. – Помнишь, мы говорили о детях?
Марина почувствовала, как сердце пропустило удар: – Помню.
– Я думаю, теперь я готов, – он взял её за руки. – По-настоящему готов. Без страхов и недомолвок.
Она хотела что-то ответить, но в этот момент запах подгоревшего блина заполнил кухню. Они кинулись к плите, смеясь и толкаясь, как подростки.
– Ну вот, – притворно вздохнула Марина, разглядывая почерневший блин, – первый блин комом.
– Зато остальные будут идеальными, – подмигнул Андрей, выбрасывая неудавшийся блин. – У нас теперь всё будет идеальным.
Марина прислонилась к его плечу, вдыхая родной запах: – Не обязательно идеальным. Главное – настоящим.
За окном щебетали птицы, солнце заливало кухню тёплым светом, а на холодильнике уже висела новая фотография – та самая, с десятилетней девочкой и её старшим братом. Больше не нужно было её прятать. Теперь это была просто часть их истории – сложной, но настоящей. Их общей истории.
В центре внимания:
